Глава 21. Незначительный эпизод из прошлого Нарциссы Малфой

Это напоминало аппарирование: было так же тесно и сжимало со всех сторон. Даже после того, как Гарри прислонился к твердой опоре, неприятные ощущения прошли не сразу.
Обнаружив, что лежит на холодной земле, он постепенно встал; на самом деле просто поднял себя на ноги усилием воли. Рядом Невилл удерживал себя в положении сидя, опираясь руками в землю, а Нарцисса Малфой держалась за каменный выступ и подтягивалась, явно собираясь усесться; наконец, ей это удалось.
Место, где они оказались, вряд ли когда‑либо посещало много людей. Там, где стоял Гарри, начинались скалы, и он на себе чувствовал, что там, где их еще нет, хлещет пронизывающий ветер. Равнина поросла вереском и кустарником, и в это время года смотрелась голо и неуютно.
— Куда мы попали? – наконец, спросил Гарри.
— Понятия не имею, – ответила Нарцисса Малфой с обычной заносчивой суровостью, но Гарри без труда определил, что ей страшно.
Для этого у нее имелись все основания. Положение, на взгляд Гарри, было лучше, чем минуту назад, но ненамного. Пусть теперь они не были заперты в доме с кучей беглых бандитов и их вызывающим ужас предводителем, зато оказались вообще без палочек в незнакомом месте, и вдобавок не знали, насколько близка опасность.
Нарцисса Малфой сидела на выступе и прижимала рукав к царапине на плече. Было очевидно, что серьезно она не пострадала, однако пальцы ее были в крови.
— Вы помогли нам. Не понимаю, зачем Вы это сделали, – сказал Невилл.
— А я не понимаю, какого гоблина ты вмешался, – нелюбезно ответила Нарцисса Малфой. По ее виду можно было легко понять, что она не желает продолжать беседу. Гарри охотно отошел бы подальше, однако, стоило сделать шаг, и порывы холодного, довольно сильного ветра начинали хлестать. «Повезло еще, что мы в мантиях», – подумал гриффиндорец. Охотнее всего он бы разжег огонь, но понятия не имел, как это сделать без палочки и спичек.
Не имело смысла ждать, что это сделает кто‑то другой; Гарри не надо было объяснять, что присутствующая здесь взрослая женщина в подобных обстоятельствах едва ли не более беспомощна, чем он. Однако угодили они в эту ситуацию именно благодаря ей. И у нее, бесспорно, имелись для этого причины.
— У меня такое чувство, мэм, что Вы понимаете гораздо больше, чем мы, – сказал Гарри.
Нарцисса отпустила руку, которой зажимала ранку, и схватилась за голову.
— Помолчал бы ты лучше, Гарри Поттер. Не представляешь, сколько у меня уже было проблем из‑за тебя.
Это заявление заставило Гарри и Невилла обменяться удивленными взглядами.
— Я понимаю, из‑за Драко у Вас проблемы, а со мной‑то с какой стати? – возмутился Гарри.
На это миссис Малфой ничего не ответила. Казалось, охотнее всего она бы так и сидела, держась за плечо и не подавая вида, что ей тоже отнюдь не жарко. Гарри же понимал, что долго они так не продержатся. С другой стороны, пережив события последних двух дней, он не верил, что ему суждено умереть от холода.
— Гарри, у тебя есть план? – обратился к нему Невилл.
— Идти пешком, ориентируясь по Полярной звезде, – честно ответил Гарри. – Рано или поздно мы наткнемся на какой‑нибудь населенный пункт. А там есть полиция…
— Не стоит впутывать в это дело магглов! – по собственной инициативе заговорила с ним миссис Малфой.
— Постарайтесь тогда тоже что‑нибудь придумать, мэм. Вы что, даже приблизительно не представляете, куда попали? – попытался Гарри.
— Нет, я уже сказала! – рассердилась Нарцисса Малфой. – Знаю только, что мы не покидали британских островов, если тебя это успокаивает!
— Не успокаивает! Они только на глобусе маленькие, – проворчал Гарри.
По его мнению, чувство юмора у нее было отвратительное, ничуть не лучше, чем у ее сына. И все же его кольнуло беспокойство при мысли о том, что Драко Малфой вместе со всей своей самонадеянностью остался в комнате один на один с Волдемортом. Пусть Нарцисса и говорила что‑то насчет того, что дом защитит его, здесь это казалось Гарри уже не таким убедительным. Хотя – им предстояло решить не менее сложную задачу, чтобы выбраться отсюда.
— А за нами могут последовать? – практично поинтересовался Невилл.
— Нет, в этом преимущество древней магии, которую я использовала, – ответила Нарцисса Малфой.
— Да, у Вас ведь почти вышибли из рук палочку. Вы, должно быть, долго тренировались, – мрачно произнес Невилл, не скрывая неприязни к пройденной ею «школе».
Нарцисса Малфой раздраженно повела здоровым плечом, и Гарри вдруг подумалось, что не так уж она раздражена, а просто нервничает, и чем дальше, чем сильнее.
— Нет, я не такая выученная ведьма, как моя старшая сестра, если ты на это намекаешь, – сказала она. – Но ты верно заметил – я применила не самую обычную магию, ту, которая требует не силы, а посвящения.
Женщина оперлась кулаком о подбородок и уставилась вдаль. Гарри и Невилл не перебивали; оба почувствовали, что сейчас лучше ей не мешать. Гарри думал, что, по сути, пора бы уже куда‑то направиться, но, стоило высунуть нос, как пронизывающий холод тотчас возвращал его обратно.
— Пожалуй, будет лучше… да, – с сомнением произнесла миссис Малфой некоторое время спустя, фокусируя осмысленный, встревоженный взгляд на Гарри, – иначе, когда ты вернешься, всезнайка Грэнжер тебе расскажет, почему так бывает.
— Всезнайка Грэнжер??? – изумленно повторил Гарри.
— Наверное, Драко рассказал, – предположил Невилл.
— Или Северус Снейп, тоже друг семьи, – с сарказмом произнес Гарри.
— Что же, и то, другое верно, – не смутилась Нарцисса Малфой. – И на твоем месте, Гарри Поттер, я бы не отзывалась так о профессоре Снейпе. Ты многим ему обязан, хотя – твоя неблагодарность меня не удивляет, – и она снова прижала руку к царапине на плече.
Гарри не знал, как и реагировать на всю тираду, хотя ясно было, что не имело смысла сердиться и спорить. Нарцисса Малфой не обращала на его реакцию никакого внимания.
— Ты в точности как… – продолжала она, и вдруг запнулась.
— Как кто? Как мой отец? – решил закончить Гарри.
Ему неоднократно говорили, что они схожи, однако он понял, что услышать то же самое от матери Драко ему будет неприятно. Миры Малфоев и его родителей существовали в его сознании как бы в параллельных измерениях; он хорошо помнил, как был потрясен, обнаружив, что Сириус доводится родственником семье Драко. Ведьма словно прочла его мысли.
— Нет, – отмахнулась она, – при чем тут Поттер? Ты как мой беспутный кузен Сириус, тот тоже никогда не ценил того, что для него делали.
— Как Вы смеете так говорить о Сириусе? – вскричал Гарри. Он как вживую слышал слова крестного отца, что тот вовсе не гордится такими родственниками и не имеет с ними ничего общего. И еще Кричер приходил к ней… выбалтывал…
— Смею, я, между прочим, его хорошо знала, – сказала Нарцисса Малфой. – Между прочим… Мерлин, как же трудно это сказать! Лучше ты сядь, сядьте вы оба, – потребовала она.
— Вы так долго собирались это сказать, что я лучше постою, для большей торжественности, – отказался Гарри.
— Мог бы быть полюбезнее, – покачала головой миссис Малфой.
— А с какой стати, позвольте узнать? – спросил Гарри, ничуть не смущаясь, что его голос звучит дерзко.
Миссис Уизли не похвалила бы его. Однако он искренне полагал, что далеко не у каждого человека есть моральное право учить его манерам. И тем более такого права лишена ведьма, окруженная приспешниками Темного лорда и воспитавшая Драко Малфоя, пусть даже она и выручила его, Гарри, в последний момент по непонятной причине. Миссис Малфой колебалась; однако она со всей определенностью намеревалась что‑то сказать, пусть Гарри и считал, что сказать ей нечего.
— Я ведь твоя крестная мать, даровал же Мерлин мне счастье!
Сознание Гарри как бы отключилось, защищая его. Несколько зависших мгновений юноша не осознавал, что ее глуховатый, дрожащий голос – это не просто звук, а слова, и слова эти имеют смысл.
— Что?? – заорал Гарри. – Только этого мне не хватало!
Нарцисса Малфой, сощурившись, поглядела на него. Ее напряжение заметно убавилось.
— А ты думал, меня нет? – спросила она почти ласково.
— Фактически – да, – ответил за него Невилл.
— Много вы знаете, – отмахнулась Нарцисса Малфой. – Это кошмар, что я пережила за эти годы.
У Гарри не укладывалось в голове: после того, что она заявила, вмешавшись в его жизнь, словно чертик из табакерки, она еще имеет наглость жаловаться!
— Лжете Вы все! – вскипел Гарри. – Я пока не знаю, с какой целью Вы это выдумали, но не может быть, чтобы Вы дружили с моими родителями.
— Не дружила, – спокойно согласилась Нарцисса Малфой. – Но и не враждовала. Так обстоятельства сложились, что они меня пригласили. Ты ведь родился в доме Сириуса, ну, в том доме, который он унаследовал от дяди Альфарда. Твои родители там тогда скрывались.
— Ну и что? – запальчиво спросил Гарри.
— Я туда пришла, – пожала плечами миссис Малфой. – Дядя с тетей попросили поговорить с непутевым кузеном. Они надеялись, что он все‑таки вернется в семью.
— И послали именно Вас, – скептически заметил Гарри.
— Да, – Нарцисса Малфой пожала плечами, словно спрашивая, что тут удивительного. – С Беллой Сириус разговаривать не стал бы, с Андромедой родственники не общались, а у Регулуса, при всех его достоинствах, не хватило бы дипломатических способностей, – она вздохнула, будто сожалея о несовершенстве дорогого Регулуса. – Впрочем, это не твое дело, – спохватилась она и вдруг застыла. Гарри тоже замер, но ничего не услышал. – Горячо! – воскликнула мать Малфоя и полезла в карман. – Мерлин! Какая же я глупая! – сказала она, извлекая оттуда монету наподобие тех, которыми пользовались члены Д. А. Она подбрасывала ее, чтобы не обжечься, но все же умудрилась кое‑что прочитать. – Вот, Драко спрашивает, где я?
«Значит, все‑таки выкрутился», – мысленно отметил Гарри. Ему сразу стало значительно легче, и вовсе не потому, что он так уж тревожился за Драко Малфоя; гриффидорца, конечно, исподволь неприятно грызла мысль, что они его бросили, но он не видел причин думать о затруднительном положении Драко больше, чем это делала мать последнего. Просто теперь он мог с чистой совестью позволить себе отдаться раздражению, что, пока Малфой находился в опасности, было не совсем удобно.
— Ну и где? – усмехнулся Гарри.
А Нарцисса Малфой тем временем что‑то деловито нацарапала подобранной с пола щепкой.
— Я сообщила, что тут скалы и мало деревьев, а воды совсем нет, – закончив, сказала она. – Может, все‑таки сядешь, молодой человек? Мне не нравится, как ты смотришь на меня сверху вниз.
На этот раз Гарри подчинился. Он пробовал злиться, почувствовать обиду, но, увы, единственным чувством, которое он реально испытывал, было обыкновенное любопытство.
— Мы с твоей матерью немного общались, у меня ведь тоже незадолго до этого родился ребенок, – продолжала Нарцисса.
— Жена Упивающегося смертью общается с членами Ордена Феникса? – не поверил Гарри.
Миссис Малфой усмехнулась.
— Ты думаешь, у них членство в этом Ордене было на лбу написано? – фыркнула она. – Я о существовании вашего Ордена узнала только недавно, между прочим. Кстати, в то время я понятия не имела, что Люциус служит Темному лорду.
— Неужели? – не поверил Гарри.
— Да. А как бы я узнала? – в свою очередь, удивилась Нарцисса. – Вообще, в то время хуже всего было то, что никогда не поймешь наверняка, кто с тобой разговаривает – друг или враг. А Люциус, он был хорошим мужем, и никогда не хотел втягивать меня в это. Я бы и не вмешивалась, если бы это от него зависело.
Гарри не мог не заметить, что, когда она говорила о муже, голос ведьмы становился мягче.
— И о своей сестре Вы тоже ничего не знали? – осведомился Невилл.
— О Белле? – уточнила Нарцисса. – А как ты думаешь, она ходила по гостям и везде хвасталась? Для меня ее арест был как гром среди ясного неба, хотя я, конечно, знала, что она всегда была слишком, ну, фанатичной, – было видно, что Нарцисса Малфой не хочет говорить на эту тему. Гарри решил ей помочь.
— Значит, Вас пригласили мои родители, – сказал он.
— Даже не совсем пригласили, просто им выбирать было не из кого, – призналась миссис Малфой. – Твои родители собирались окрестить тебя и поскорее переехать, а Сириус, конечно, уже закатил вечеринку. А крестной матерью предполагалась быть одна подруга твоей матери, которую убили накануне. В общем, тут пришла я, сама не ожидала угодить в такой бедлам. Он принял меня, надо сказать, как родственницу, и мне неудобно было отказаться. Тогда я и понятия не имела, во что это выльется!
Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях.
— Да, тогда никто не знал, что Гарри Поттер станет таким знаменитым, – согласился Невилл.
Гарри на этот раз специально высунулся на ветер. Ему нужно было охладить голову.
— Если бы кто‑то из Упивающихся смертью узнал об этом, и мне, и тебе бы не поздоровилось, – пробормотала Нарцисса у него за спиной.
— Значит, Вы не сдали его, – продолжал Невилл.
— Нет, конечно! – вскинулась миссис Малфой. – Крестные родители дают Нерушимую клятву. Они обязаны заменить настоящих родителей и сделать все, чтобы вырастить ребенка.
Эта информация показалась гриффиндорцу настолько кстати, что он даже поспешил вернуться под защиту скалы, тем более, что холод сделался невыносимым.
— А Вы разве заменили? – мрачно усмехнулся Гарри. – Помнится, я жил у Дарсли!..
— За это ты скажи спасибо Дамблдору! – отрезала миссис Малфой, поджимая губы. – Это он настоял, чтобы ты оставался с теткой. Я к нему, между прочим, приходила после того, как Сириус сделал эту глупость с Петтигрю и угодил в Азкабан.
Менее всего юноша склонен был выслушивать подобные оценки. «Сириус бы точно не оставил меня с Дарсли, если бы это от него зависело», – не сомневался он.
— Вы поверили, что Ваш брат виновен? – не скрывая осуждения, произнес Гарри.
— Да, поверила, – огрызнулась Нарцисса. – Какая теперь разница?!
Но сама она так не считала. Вероятнее всего, она много думала об этом, и даже мучилась угрызениями совести, но это не смягчило гриффиндорца, а, наоборот, разозлило.
— Дамблдор никогда не отдал бы меня Вам, потому что знал, что Люциус Малфой – Упивающийся смертью, – сказал Гарри.
— А наша семья давно все знает про Дамблдора, – не осталась в долгу Нарцисса. – Он с тобой все очень здорово придумал. Не могу понять до сих пор, когда он решил, что твоя тетка просто так тебя возьмет – это наивность у него такая или хитрость все‑таки?
— А что? – с подозрением спросил Гарри.
— Да ничего! – фыркнула Нарцисса Малфой и взвизгнула, подбрасывая монету. Затем она указала пальцем поверх головы Гарри, и, обернувшись, он увидел действительно странное явление: небо было безоблачным, однако его пополам пересекала молния. – Вижу, – пробормотала миссис Малфой, торопливо царапая на монете.
— Кстати, не очень‑то Вы беспокоитесь о своем сыне, – проницательно заметил Невилл.
— В доме Блэков он в полной безопасности, – заявила миссис Малфой. – Он справится, и Кричер ему поможет. Наверное, он уже вызвал помощь, если может мне писать. Скоро и нас найдут!
Как ни странно, перспектива спасения позволила Гарри направить всю свою энергию в русло злости на миссис Малфой.
— Ничем я не обязан Вашему мужу! – возмутился он, считая, что должен добиться ясности в этом вопросе в память о тех, кто действительно о нем заботился. – Ничего он для меня не сделал!
— Неужели?! – ядовито осведомилась Нарцисса Малфой. – Если бы не он, ты бы не вышел из Отдела тайн Министерства в ту ночь, когда вас угораздило там оказаться.
Гарри открыл рот, чтобы поправить представления миссис Малфой, когда в его памяти возник луч заклинания, в полумраке Отдела тайн вылетающий из волшебной палочки и перебивающий другой луч, и раздраженный голос Люциуса: «Это дело Темного лорда, Беллатрикс! Мы не можем убить мальчишку!». Гарри не обольщался насчет него. Не то, чтобы старший Малфой в ту ночь так уж старался выручить его, нет, этот сколький хитрец преследовал, прежде всего, свои интересы. Однако, по мере своих, на тот момент невеликих, возможностей, он отводил от учеников прямую опасность.
— Не говоря уже о твоих бессовестных родственниках! – продолжала возмущаться миссис Малфой.
— Гарри, смотри! – вырвалось у Невилла.
Гарри пришлось протереть очки, чтобы разглядеть то, на что указывал Невилл. Поначалу небо показалось ему незамутненно серым, однако, прищурившись, гриффиндорцу удалось различить несколько движущихся точек. Не оставалось сомнения: к ним летели на метлах.
— Наконец‑то, – произнесла Нарцисса Малфой с возросшей самоуверенностью. – Впрочем, это еще не абсолютное решение проблемы. Придется как‑то оправдываться. Скорее всего, они уже нашли Петтигрю.
По–честному, Гарри не желал с ней разговаривать. Он планировал, что вот сейчас за ними прилетят, после чего он пойдет своей дорогой, новоявленная крестная – своей, и ему больше никогда не придется выслушивать, как он обязан Люциусу Малфою. Однако то, о чем она волновалась, было их общей проблемой.
— Что нужно сказать? – процедил он, не оборачиваясь.
— Правду, – ответила ведьма. – В дом ворвались Упивающиеся смертью. Хвост преследовал тебя, и его задушило костюмом, зачарованным против воров. Вот только, мистер Лонгботтом, как объяснить Вашей бабушке, что Вы там находились без ее разрешения?
— Не беспокойтесь, я как‑нибудь сам, – великодушно предложил Невилл. Однако, голос его дрожал, впрочем, вполне возможно, что от холода.
В те тревожные минуты, когда Гарри наблюдал за приближающимися фигурами, ждал и следил, как они спешиваются, он старался ни о чем не думать, особенно – о Малфоях. Его немного взволновало то, что прибывшие были сотрудниками Министерства и представляли власть, а не Орден Феникса, хотя некоторые из них и состояли в нем. Однако, осознав, что ему в самом скором времени предстоит давать ответы на многочисленные вопросы, а он еще ничего не придумал, Гарри отнесся к этому равнодушно. Он не успел ни о чем договориться ни с друзьями, ни – при мысли о такой необходимости ему сделалось неприятно – со слизеринцами, и потому справедливо рассудил, что имеет право положиться на волю случая. Тем более, спасатели были настроены сочувственно и пока ничего не спрашивали.
— Наши люди побывали в фамильном доме Блэков, и теперь там полностью безопасно. К сожалению, нами арестованы только двое. Ваши волшебные палочки ждут вас в «Хогвартсе», – обращаясь к ребятам, сказала Хестия Джонс. – Что касается Вас и Вашего сына, миссис Малфой, то боюсь, что я вынуждена пригласить вас в Министерство. У нас есть несколько вопросов.
— Как скажете, – процедила миссис Малфой и наконец‑то поднялась со своего места.
У Гарри не было возможности проследить, что она станет делать дальше. Кингсли Шеклбот подошел к нему и попросил держаться за него покрепче. Не успел Гарри попрощаться с ветром и бесцветным пейзажем, как с ним и Невиллом аппарировали к воротам «Хогвартса».
Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Гарри покинул замок. Теперь он чувствовал, что мимо крылатых кабанов проходит другой человек, на которого наложили нестираемую печать какие‑то два дня. Он нес с собой в школу ощущение власти над Темным лордом, впечатления от голодного блуждания среди Упивающихся смертью, знакомые по прошлым годам сознание опасности и торжество побед, шок от столкновения со смертью врага и, конечно, новое знание, заставляющее его скрежетать зубами.
— Гарри, ты не расстраивайся так, – попросил Невилл.
На это Гарри пока не был способен, но ему пришлось притворяться, поскольку бросившийся к ним Хагрид и без того изнывал от беспокойства. Когда он, легко оторвав обоих от земли, стиснул их в своих объятиях, Гарри был почти уверен, что ему сейчас точно придется идти к мадам Помфри, лечить ребра.
— Мерлин, что это вы такое надумали? Директор вам сейчас не знаю, что сделает, – принялся бушевать Хагрид. – Виданное ли дело, чтобы на последнем курсе вылететь из школы!
Он был не на шутку напуган подобной перспективой. Гарри понурился; Хагрид, пожалуй, оказался единственным человеком, перед кем он был способен почувствовать вину за свой так называемый проступок. Гриффиндорца немного ободряло лишь то, что Хагрид, к счастью, не знает о его встрече с Темным лордом.
— Зачем это вам двоим понадобилось? – поражался Хагрид, выразивший строгое намерение сопроводить парней до кабинета директора. На самом деле, учитывая длину его шага, им приходилось за ним бежать. В этом был свой плюс: они окончательно запыхались, зато формулировка вопроса очень обнадежила Гарри. «Значит, Рон, Гермиона и остальные – никто не заметил, что они выходили?».
Разумеется, Гарри не стал пересказывать свои мысли Хагриду, да и радоваться было рано. Фадж принял Гарри и Невилла далеко не в лучшем расположении духа, что, впрочем, не помешало ему предложить провинившимся присеть.
— Как понимать то, что вы решились без разрешения покинуть школу? – спросил он без обиняков.
Гарри не чувствовал сейчас себя способным умерять чей‑либо гнев; он сам продолжал кипеть. На мгновение у него возникло сильное желание свалить все на сумасбродство Нарциссы Малфой. Она заслужила это. Но клевета была противна его натуре, и потому он лишь следом за Невиллом пробормотал:
— Я прошу прощения, сэр.
— Чего ради Вы, мистер Поттер, повели себя так неразумно? Подумать только – отправиться на встречу с членами семьи Упивающегося смертью, да еще в этот жуткий заброшенный дом, – Фадж помотал головой, и что‑то виноватое, определенно, проступило в выражении его лица. Гарри это подметил, поскольку совсем недавно нечто похожее проявилось в его так называемой крестной матери. Поэтому, еще не до конца уяснив собственные подозрения, он пытливо спросил:
— А Вы не знаете?
— Мерлин! – вздохнул Фадж.
Бывший министр покинул свое кресло и, держась за голову, медленно прошел к окну. Он отвернулся от учеников, и не сразу решился заговорить.
— Бедный мальчик, она тебе все же об этом сообщила! На самом деле, Министерство предпочло бы, в сложившихся обстоятельствах, чтобы она держалась подальше, – проинформировал он. – Крестные родители, конечно, не являются родственниками, а в данном случае их выбор весьма неудачен.
Не дослушав, Гарри вскочил. Менее всего он склонен был защищать права Нарциссы Малфой и оберегать ее от справедливых нападок. Однако ставить ее на одну доску с Сириусом было со стороны Фаджа, по его мнению, непростительной наглостью.
— Сириус Блэк, – перебил он директора, – был мне прекрасным крестным отцом, и я очень горжусь тем, что все‑таки успел узнать его, несмотря на все старания Министерства!
Фадж обернулся, в изумлении поглядел на гриффиндорца, а затем на его лицо вновь опустилась осуждающая гримаса.
— Допустим, я был неправ, – жестко произнес он. – Но, не думаешь же ты, что поступил разумно сегодня? Я так и не услышал: что побудило тебя встретиться с Малфоями в лондонском доме?
Это был один из тех закономерных вопросов, которых следовало ожидать, но Гарри не мог позволить, чтобы его сбили с толку. Ответить коротко было невозможно, длинно – не имело смысла.
— Это связано с семейными обстоятельствами, о которых я не имею права говорить, – твердо произнес Гарри и, подумав, добавил: – Ведь Малфои, строго говоря, не являются моей семьей. А вот дом, кстати, мой собственный.
Последний аргумент Фадж безусловно пропустил мимо ушей.
— Гарри, как ты мог с ними связаться? Тебе ли не понимать, какие это ненадежные люди?!
Гарри ответил угрюмым молчанием. Он отлично помнил, что ненадежность Малфоев не помешала Фаджу на посту министра принимать щедрые пожертвования от Люциуса Малфоя.
А Фадж сделал безнадежный жест, источая неимоверную усталость.
— Я не ожидал, что с детьми будет столько хлопот, – проворчал он. – И Нотт туда же! А ведь у него, по существу, даже нет опекунов, которым я мог бы написать.
— Нотт? – не успев подумать, переспросил Гарри.
— А разве он был не с вами? – удивился бывший министр.
И вместе с Невиллом он вопрошающе поглядел на героя, благодаря чему от директора, к счастью, ускользнуло выражение лица Невилла. К тому моменту Гарри уже взял себя в руки и прояснил для себя некоторые вещи. Само собой, то, что Нотт находился в убежище Волдеморта, указывало, что он тоже покидал школу, в то же самое время, что и Гарри. Гриффиндорец не одобрял такой компании, и очень сомневался, чтобы Нотта в тот дом привели благие намерения, но имелось веское «но». Конечно, у Гарри не могло быть стопроцентной уверенности, и все же почти наверняка тот, кто освободил его, ударив Хвоста заклинанием по руке, был Теодор Нотт. Память Гарри живо воспроизвела медленный взмах палочки. Возможно, он принял неверное решение, тем более, что он ничего не знал о причинах, побудивших Нотта, в целом, странного типа, помочь ему, но в глазах гриффиндорца это не было поводом отплачивать черной неблагодарностью, не разобравшись.
— Да, конечно, я видел его, – небрежно заметил Гарри, отмечая, что это даже и не ложь. – Малфои пригласили друзей Драко, честно сказать, понятия не имею, для чего. А что, Нотт создает какие‑то особенные проблемы?
— Это не ваше дело, – нервно заявил Фадж. – Лучше бы подумали о своем поведении! Как вы могли отлучиться? – и он схватил со стола лежащее перед ним перо, которому, впрочем, не нашел применения, и тут же положил обратно. – Я вижу, что мне трудно справляться, – пожаловался он в пространство, – я совсем перестал понимать вас. Думаю, надо принять меры. Что касается миссис Малфой, то я, разумеется, потребую у нее объяснений. И напишу Вашей бабушке, мистер Лонгботтом.
С тем их и выпроводили пока, «до выяснения всех обстоятельств», ибо директор, по всей видимости, не был готов вынести решение о наказании, «не уточнив, насколько ответственны за проступок замешанные в нем взрослые».
— Ты знаешь, Гарри, а ведь Нотт был в капюшоне и маске, – глухо произнес Невилл, когда они достаточно отдалились от охраняющей вход горгульи. – Слизеринцы привели нас в комнату, где был портшлюс, когда он тоже вбежал. Он был среди Упивающихся смертью.
Гарри кивнул; это только подтверждало его предположение. Он знал, что, несмотря ни на что, Невилл доверяет ему, и не собирался заставлять его в себе сомневаться.
— Я знаю, но он спас мне жизнь, – ответил Гарри. – Обещаю, Невилл, мы до всего докопаемся.
Гарри едва успел обсудить с друзьями то, как они вернулись в школу. Затем все вместе отправились на обед.
То, что произошло дальше, показало Гарри, что бывший министр способен принимать быстрые решения. Расплата оказалась единой для всех, и наступила она скоро, прямо в Большом зале. В меру трагическим и хорошо поставленным голосом Фадж объявил, что недостойное поведение отдельных членов сборной не оставляет ему выбора.
— С сожалением сообщаю, что я снял «Хогвартс» с межшкольных соревнований, – проинформировал директор, в то время как Зал безмолвствовал. Но затем разразился гневными выкриками и свистом.
Гарри сидел тихо, словно одеревенев, и совсем не стремился к тому, чтоб на него обращали внимание. Положа руку на сердце, он повторил бы свою вылазку; но из‑за квиддича ему все равно было бесконечно жаль. Он и не думал тогда, в Германии, что это его последний матч. «Последний – в качестве ученика», – сказал он себе, но это было слабым утешением. Вдруг оказалось, он давно решил, что, доучившись, не станет профессиональным игроком в квиддич, подобным Вуду; Гарри Поттера во взрослой жизни ждали более важные дела.
Тем больнее отдавался в сознании нанесенный Фаджем удар. Рон застыл с перекошенным лицом, не заботясь закрыть рот, и даже Гермиона, щадя чувства друзей, старалась не демонстрировать свое равнодушие к квиддичу. А все кругом требовали объяснений, причем гриффиндорцы, не знающие, в чем дело, кивали на слизеринцев, а те, в свою очередь, приписывали вину гриффиндорцам.
— Возможно, их отменят совсем. Все‑таки международная обстановка… Поймите, в мире становится небезопасно! – разорялся Фадж, успокаивая учеников. – Скорее всего, сами соревнования скоро и без того отменят. К тому же, последний матч мы проиграли, так что какой смысл продолжать.
За столом слизеринцев известие было воспринято столь же мрачно. Глядя на застывшие, траурные лица Крэбба и Гойла, на то, как Малфой низко склонился над тарелкой, Гарри мог предполагать, что они тоже чувствуют себя виноватыми. И, если бы не новое знание о Малфоях, Гарри, пожалуй, мог бы им сейчас посочувствовать. Более всего он желал бы об этом навсегда забыть, но не представлял, как. А ведь ему еще предстояло рассказать обо всем Рону и Гермионе.
Но сначала он желал их выслушать. Не представляло никакого труда даже за столом, при вмешательстве Ромилды Вейн и Маклагена, искренне не понимавших, ради чего Гарри «влип», выяснить, что их отсутствие в школе осталось незамеченным. Считалось, что из замка без объяснений сбежали Гарри, Невилл, Драко Малфой и Теодор Нотт, причем последний сделал это еще до того, как квиддичная команда «Хогвартса» отправилась в Италию.
— Он ездил домой, – проинформировал Маклаген. – Мы его заметили, как только он проник в Запретный лес и оттуда – в Хогсмид. Между прочим, мое ведомство за ним следит, и ему ничего не скрыть. Правда, нельзя сказать точно, что он там делал, в этом своем доме…
Мнение Гарри о профессиональной слежке авроров значительно упало. Заметив, что Гермиона демонстративно читает газету, он поинтересовался, что там, и она передала ему свежий номер «Пророка».
«Уральские колдуны заключили дружественный союз с гигантами». Крупный заголовок на первой странице сразу бросался в глаза, так что Гарри предположил, что это стало сенсацией.
— Неправильно! – заявила ему Лаванда. – Кому какое дело до гигантов! Это Майрон Вэгтейл, солист «Чертовых сестричек», решил уйти из группы и отдать все силы подпольной борьбе с Темным лордом.
«Интересно, а этот новый глава Ордена его сразу примет?» – при мысли об этом Гарри стало обидно. Не желая позволять этому чувству овладеть собой, и без того проблем хватало, он вернул газету лишь затем, чтобы с интересом заглянуть через плечо Гермионы. Ее, как и его, больше беспокоила первая полоса, где говорилось о гигантах.
— Их новый вождь – наверняка Грауп, – заключила она.
— Что же. Значит, я был неправ, – признал Рон. – Похоже, от него все‑таки есть толк.
Но от его с Гермионой отвлекающего маневра было мало толку. Практически каждый гриффиндорец считал своим долгом знать, что такое случилось с Гарри Поттером, поэтому он не горел особым желанием возвращаться в гостиную. Решение пришло само: гораздо удобнее ему было бы обсудить все с друзьями в Комнате необходимости, однако дать им знать об этом ему не удавалось ни в Большом зале, ни позднее. Маклаген даже на лестнице не желал отстать от Гермионы, хотя она несколько раз сказала, что у нее дела; Невилл вопрошающе поглядывал на Гарри, и тот понимал, это справедливо: следовало как‑то договориться относительно того, какие объяснения давать дальше. А Гарри этого и сам не знал, до тех пор, пока на одном из лестничных пролетов, в толпе, его не нагнала небольшая черная сова с отливающим синью опереньем. Короткая записка гласила:
«Дорогой Гарри! Я все объяснила в Министерстве и, думаю, ты можешь сказать правду, если спросят, хотя лучше обойтись без подробностей. Но, разумеется, ты не можешь оставаться один на один, без поддержки взрослого наставника с беспокоящими тебя видениями, и министр согласился, что время для этого ты не волен выбирать. Да и вопрос с твоим наследством нельзя было откладывать до бесконечности. Береги себя. Н. М.».
Нашлось столько желающих читать через плечо, что Гарри сам себе стал казаться многоглавым чудовищем. Он понимал, что сам виноват, позволил это, но поначалу он просто окаменел от изумления и гнева. Миссис Малфой придумала убедительное объяснение и, надо отдать ей должное, нашла способ сообщить ему весьма ловко, но как у нее хватило цинизма на этот заботливый тон?! Гарри сразу подумал и о том, что в ее положении ей очень выгодно представить себя доверенным лицом Гарри Поттера, лицом, к которому Гарри Поттер обратится в случае неожиданных проблем; теперь так считало полшколы. Миссис Малфой не побеспокоилась, что будет ему неприятно разруливать ситуацию, рассказывая о своих так называемых «видениях», пусть о них и так шепчутся во всех гостиных «Хогвартса» те же самые члены Дамблдоровой Армии. Однако куда больше Гарри возмущало другое: откуда Нарцисса Малфой взяла, что он не может с этими видениями «оставаться один на один»? Ответ был очевиден и состоял из двух слов, с давних пор для Гарри ненавистных: «Северус Снейп».
На помощь неожиданно пришел ни кто иной, как мистер Филч. Не приходилось сомневаться в способности завхоза разгонять толпу, и, пользуясь тем, что на него наконец‑то никто не смотрит, Гарри решительно зашагал прямиком к Комнате необходимости, и обернулся, только будучи в нескольких шагах от нее.
Рон и Гермиона, а также большинство членов Д. А. последовали за ним. Рон как раз сворачивал ветхий пергамент.
— Все чисто, – сказал он. – Рядом – никого лишнего. Надеюсь, ты не возражаешь, что я взял карту.
Гарри не возражал; его мысли были поглощены другим. Да, пусть он и не планировал, добравшись до Волдеморта, встретиться специально со Снейпом, для него оказалось полной неожиданностью, что Снейп не находится рядом со своим господином. Он дорого бы дал, чтобы узнать, в какую игру играет бывший зельевар.
Но, как бы ни был он потрясен и расстроен, прежде всего, ему следовало рассказать, чего же он все‑таки добился своей вылазкой. Автоматически он открыл Комнату, так же механически следил, как ребята рассаживаются. Он полагал, что, разумеется, Рон, Гемиона, Эрни и Луна что‑то уже рассказывали. И все же они ждали, когда настанет очередь героя.
Вот тут Гарри и пригодились записи, сделанные утром в доме Сириуса. Совсем недавно он верил, что никогда этого не забудет, а теперь мысли его путались, перескакивая с событий в логове Лорда на Нарциссу Малфой, или на то, где прячется Снейп. Когда его прерывали возникающие спонтанно бурные обсуждения, Гарри даже радовался этому.
Слушателей совсем не обрадовало количество хоркруксов. Когда Гермионе и Эрни, наконец, удалось утихомирить ребят, в воздухе Комнаты необходимости распространилась отчетливая атмосфера страха, как будто Гарри подтвердил неуязвимость Темного лорда. При других обстоятельствах он бы попытался сделать с этим что‑нибудь сразу же.
Впрочем, сообщение о мозге Дамблдора расшевелило его сильнее, и он сумел разделить возмущение и боль других учеников. К концу собственного рассказа Гарри удалось более–менее слиться с происходящим вокруг него.
Как назло, удалось ему это незадолго до того, как товарищи, напитавшись информацией, разошлись. Рон и Гермиона остались; наконец‑то им дали возможность остаться втроем.
С первых слов Гарри, обозначающих суть его душевной проблемы, Гермиона побледнела. Ее молчание звучало так, словно она, искренне переживая за него, боится задеть его неосторожным словом. Рон от души сочувствовал ему, однако Гарри вдруг засомневался, чтоб его, в качестве крестника Нарциссы Малфой и осужденного убийцы Сириуса Блэка допустили в семью Уизли. И все же именно Рон в итоге заявил, что оставить дело так нельзя и что Гарри заслужил, как минимум, нормальных объяснений.
— Я даже думать не хочу о том, чтобы водиться с этим семейством скользких гадин! – проскрежетал Гарри. – И я безумно благодарен Нарциссе Малфой за то, что все эти годы она никак меня не опекала.
Большая комната с кучей разбросанных пуфиков и пылающим камином, слишком большая и слишком пустая, многократно отразила его слова; в присутствии членов Д. А. Гарри не замечал здесь такого шумного эха.
— Я знаю, кто может все объяснить, – вскинулась Гермиона. – Добби!
— А ведь точно, – согласился Гарри, поражаясь тому, как это он сам об этом не вспомнил.
Но Добби, разумеется, не появился, стоило только позвать его. Возвращаясь в башню «Гриффиндора», Гарри запоздало почувствовал вину перед Невиллом за то, что не пригласил остаться и его тоже. Он мог полностью рассчитывать на тактичность Невилла и, к тому же, зная его, Гарри считал, что тот не станет сплетничать, а, скорее всего, будет избегать всякого общения и скроется в спальне. Сам Гарри, Рон и Гермиона были полны решимости все же дождаться, когда Добби придет убирать в гостиной.
В ожидании они почти не разговаривали. Гермиона читала; Гарри не мог ни на чем сосредоточиться. Так сидел он, злясь, и по временам почти засыпая. Наконец, Добби появился и, увидев их, страшно обрадовался.
— Отчего же не пришли к Добби на кухню? Я следил сегодня за хозяином Драко, – проинформировал эльф. – Но если Добби нужен Гарри Поттеру, это совсем другое дело, важное, наверное.
— И чем же занимается Драко? – сделав глубокий вдох, мирно поинтересовался Гарри.
— Он собрал своих друзей и говорит с ними, – заговорщицки сообщил Добби. – Добби не знает, о чем они шепчутся, они поставили защиту от лишних ушей, Гарри Поттер, сэр!
Столь замечательную новость Гарри оставил без внимания. В конце концов, он уже столько раз пытался выяснить, чем занимается Малфой, и эльфа просил за ним шпионить, а толку так и не вышло.
— Добби, ты знаешь ведь, что Нарцисса Малфой – моя крестная мать? – спросил он.
Уши эльфа затрепетали, и вообще, судя по всему, Добби невероятно обрадовался, услышав это.
— Мерлин всемогущий! – затрещал он и пустился в пляс. – Как хо–ро–шо, что Гарри Поттер узнал об этом не от Добби!!!
— В самом деле, просто счастье, – процедил Гарри, а Гермиона бросилась спасать ценные книги, благо Добби едва не уронил столик. Скоро к эльфу вернулось желание выражать свое настроение словами, и он затараторил.
— Добби было ужасно стыдно, сэр, Добби казалось, что он недостаточно откровенен с великодушным Гарри Поттером. Гарри Поттер ведь знает, что Добби готов жизнь за него отдать?
— Пустяки, Добби, – добродушно отмахнулась Гермиона, выравнивая стопку книг на диване рядом с собой.
Сам Гарри так не считал, но, видя, с каким напряженным ожиданием ловит его взгляд Добби, напомнил себе, что вызвал его не для того, чтобы ругать.
— Ну и что твоя бывшая хозяйка? – обратился Гарри к эльфу.
— О, она никогда не хотела плохого Гарри Поттеру, никогда, – замотал ушами Добби. – И в тот год, когда Добби предупредил Гарри Поттера, она не знала, что делать. Наверное, хозяйка была согласна, чтобы Добби предупредил Гарри Поттера, ведь желания Добби в то время было недостаточно, Добби был порабощен.
— А как к этому относился Люциус Малфой? – пожелал узнать Рон.
— О! Хозяин всегда очень боялся, что кто‑нибудь узнает тайну леди Нарциссы, но никто не узнал. У них были бы большие неприятности, да! – Добби так размахался руками, что Гермиона, всерьез забеспокоившись, как бы он не ушибся, похлопала эльфа по спине. – И Добби не сказал Гарри Поттеру, от кого он пришел, – продолжал захлебываться Добби. – Добби даже Винки ничего не рассказал!
— Значит, твоя хозяйка, в сущности, милая женщина, – успокаивающе произнесла Гермиона, но добилась обратного эффекта.
— Не то, чтобы очень, и она больше Добби не хозяйка! – взвился Добби. – Леди Нарцисса – заносчивая ведьма, мисс, вредная!
Тут Добби схватил верхнюю книгу из стопки на диване и со всей силы дал себе по лбу.
— Мерлин! – воскликнула Гермиона и принялась отбирать книгу, причем Живоглот охотно ввязался в битву, урча и царапая ее участников. Рон едва сумел ухватить кота поперек туловища и оттащить, а Гарри, зная, как трудно утихомирить Добби, поспешил прийти на помощь Гермионе. Вместе они сумели‑таки отобрать «Нумерологию. Продвинутый уровень», и постепенно Добби успокоился достаточно, чтобы можно было продолжать расспросы. Гарри выдохся, у него даже злости не было, и ему вдруг показалось, что все это только для того, чтобы погасить любопытство Рона и Гермионы. Нет, друзья, конечно, искренне беспокоились о нем, и с истинно следовательской скрупулезностью выясняли, как так могло получиться.
— Она никогда не интересовалась, как живется Гарри у тетки? – с осуждением спросил Рон.
— Нет, сэр! – воскликнул эльф и зачем‑то стукнул кулаком по столику. – До школы она всегда спрашивала у старого директора про Гарри Поттера, и он говорил, что все в порядке, а ей нельзя появляться у магглов. Потом, Гарри Поттер, Вы познакомились с хозяином Драко, и не понравились ему. Гарри Поттер в этом не виноват, нет! – эльф еще энергичнее замотал ушами, чем до сих пор. – Он всегда к Гарри Поттеру относился плохо, потому что мадам из‑за Гарри Поттера расстраивалась. Каждый раз, как хозяин Драко приезжал домой на каникулы, – Добби сокрушенно опустил голову, – хозяин Драко рассказывал маменьке о Вас всякие нехорошие вещи, сэр. А мадам, сами понимаете, свой ребенок дороже.
— А после слушания – тем более, – пробормотал Гарри.
— Так Малфой просто боялся конкуренции с тобой, Гарри, – произнесла Гермиона тоном, как будто это все объясняло.
— Еще бы! – усмехнулся Рон. – В квиддиче ты его обошел, а если бы маменька стала еще тебе конфеты слать…
— Прекратите! – устало попросил Гарри. В голове смутно вертелся один вопрос, который он никак не мог сформулировать, казалось, это важно, и вроде бы касалось того, что сказала ему Нарцисса Малфой на скалах. Однако ему надоело, захотелось спать, и Гарри в принципе считал, что все вопросы подождут, тем более что он в любое время может позвать Добби. – И прекрасно, что я вырос у Дарсли, а то стал бы избалованным и капризным, и Темный лорд давно бы получил мою голову на блюдечке, – он сжал челюсти, сдерживая зевоту.
— Почему? – спросила Гермиона.
— Умнейший вопрос! – издевательски умилился Рон. – Думаешь, Малфои позволили бы Гарри чему‑нибудь научиться, чтобы противостоять Темному лорду?
— Хозяин, то есть Люциус Малфой два раза пытался этому помешать, – кивнул Добби. – Сначала он велел магглам не пускать Гарри Поттера в школу. А магглы и сами не хотели, они испугались, когда письмо пришло…
— Ага, – кивнул Гарри, наблюдая, как, взвиваясь, пляшет огонь в камине.
— Они даже увезли Гарри Поттера, но он все равно пошел в «Хогвартс». А потом Люциус Малфой велел им попытаться не пустить Гарри Поттера на второй курс в «Хогвартс», – эльф со значением поднял вверх указательный палец. – Только Добби точно не знает, для кого он это сделал – для Темного лорда или для леди, своей жены.
— А почему дядя и тетя Гарри слушались Люциуса Малфоя? Он что, пугал их? Или мучил? – волнуясь, спросила Гермиона.
— Нет, прекрасная мисс! – Добби недоуменно оглядел ребят, словно подобное предположение было последней возможностью, которую стоило предполагать в данном случае. – Разве Добби не сказал? Это Люциус Малфой уговорил семью Дарсли оставить у себя Гарри Поттера. Он всегда платил им за это.
Гарри выпрямился. Пожалуй, ничего хуже ему еще слышать не доводилось.
— Он не хотел, чтобы Гарри Поттер жил в его семье, и согласился с Дамблдором… – верещал Добби.
— Драко знает??? – прорычал Гарри.
От испуга эльф, икнув, повалился назад и плюхнулся на ковер, не сводя с Гарри огромных глаз. Рон и Гермиона тоже встали, и Гермиона коснулась плеча Гарри, но он, не задумавшись, сбросил ее ладонь.
— Я тебя спрашиваю, Драко Малфою известно, что его папаша за меня платил? – прохрипел Гарри.
— Ты что! Нет, конечно, он бы обязательно проболтался! – не усомнился Рон. – Ты же знаешь, какой у Малфоя поганый язык!
Из дальнейших расспросов эльфа выплыла весьма практичная подробность: Люциус платил не всегда, а только за то время, что Гарри живет с Дарсли. Рону это показалось разумным, и он, должно быть, так и не понял, почему Гермиона шикала на него, не давая, как следует, развить свою мысль.
Странно, но Гарри такая нечуткость почти не задевала. Он чувствовал себя слишком вымотанным и униженным, чтобы обижаться на друга.
На другой день Фадж снова пригласил нарушивших дисциплину учеников, на этот раз – всех сразу. Он так и не понял, насколько близок был к погрому в своем кабинете. Настроение Гарри к утру ничуть не улучшилось, а при виде обоих слизеринцев, явно не понесших наказания, за исключением, возможно, доверительной беседы со Слагхорном, ему сделалось просто невыносимо. Вдобавок Невилл, явно по наущению Гермионы, следил, как бы он не вспылил, а директор невыносимо занудно выдавал нотацию, не замечая, как Малфой насмешливо вскидывает брови. Гарри не мог не отметить вялости Нотта; вот он, судя по всему, боялся, но вряд ли Фаджа. А тот, похоже, затеял все это ради единственной фразы:
— Министерство решило не обострять проблему, – со всем неодобрением, на какое только способен, выдал бывший министр. – Но учтите, юноши, я намерен сделать контроль за соблюдением школьных правил гораздо жестче.
Гарри поверить не мог не тому, что он отпустил их, а тому, что позволил всем четверым вместе оказаться на эскалаторе. Профессор МакГонагол так бы никогда не сделала.
— Что скажешь? – спросил Нотт у Драко, не стесняясь присутствия гриффиндорцев, что Гарри расценил как новую наглость.
— Что скажу? – ухмыльнулся Малфой. – Скажу, что Министерство еще не раз откажется обострять проблему.
Гарри намеревался вмешаться. Но, увы, внизу ожидал Слагхорн, который, заискивающе глядя ему в глаза, тут же увел своих подопечных. Глядя им в спины, Гарри успел припомнить не одно ругательство.
В общем, ему нужно было как‑то успокоиться, а по опыту он знал, что в таком случае лучше всего помогает уборка или что‑то вроде.
Вот поэтому Гарри яростно полировал метлу, когда в спальню ворвался Рон, весь красный и счастливый.
— Что стряслось? – поинтересовался Гарри.
— Я только что помирился с Лавандой! – Рон бросился на кровать и, зажмурившись, принялся по ней кататься.
— Вы что, опять будете встречаться? – удивился Гарри.
— Нет! Я с ней нормально помирился, – заявил Рон. – Я наконец‑то набрался мужества и поговорил с ней, как советовала Луна.
— Ну, рассказывай, – заинтересовался Гарри и даже отложил полироль.
— Да оно само как‑то получилось, – пожал плечами Рон. – Я возвращался от Хагрида, смотрю, мне навстречу Лаванда с Парвати. Лаванда, как обычно, нос воротит, а мне, знаешь, это так надоело. Ну, я подошел и попросил Парвати нас оставить, а сам и не знаю, что говорить, – Рон поежился. – Вот Лаванда на меня смотрит, как на дурака, а я вспомнил, что сказала Луна тогда, у Билла на свадьбе. Ну, говорю, Лаванда, мы с тобой тогда не поговорили, ты на меня наорала и все, а этого недостаточно.
— А она тебе не предложила еще раз на тебя наорать? – предположил Гарри; это было первое, что пришло ему в голову.
— Сразу предложила, – кивнул Рон. – Только я сказал, что в этот раз говорить буду я. Ну, начал я с комплимента, сказал, какая она замечательная девушка, и что я это понимаю. А потом… – Рон покраснел и спрятал лицо в ладонях.
— Ну? – потребовал Гарри.
— Я такого дурака свалял! – простонал Рон. – Сказал, очень ей благодарен за то, что она научила меня целоваться.
— А Лаванда?
— Так вся покраснела, я думал, по морде даст, – буркнул Рон.
Гарри чего‑то такого и ожидал, однако на лице Рона не разглядел никаких следов удара.
— Но обошлось, хвала Мерлину, – продолжал Рон. – Я ей объяснил, что не умею красиво говорить, и поэтому так растерялся, ну, когда она подумала, что мы вместе с Гермионой выходим из гостиной. Теперь она знает, что у тебя плащ–невидимка, и сразу поверила, что у меня в тот вечер было дело и в мыслях не было ее обманывать. Нет, я признался Лаванде, что тогда подумывал о Гермионе, но она ведь мой друг, и это уже окончательно. А в конце я сказал Лаванде, что и с ней хочу дружить. Мерлин! Неужели я это сделал!
Рон улыбался до ушей и буквально светился. Казалось, он только что сбросил с плеч тяжелую ношу.
— Лаванда, я так понимаю, согласилась? – уточнил Гарри.
— Да. Она больше на меня не обижается, – кивнул Рон. – Она сказала, что не ожидала этого от меня и теперь думает обо мне гораздо лучше. Мы еще немного с ней погуляли, поговорили. Я взял ее под руку, но ничего такого. И, знаешь, я тут подумал. Тебе надо бы побольше узнать о твоей семье. О Поттерах, я имею в виду.
Гарри неопределенно повел плечом, но в целом не нашел, что возразить. С детства он верил, что у него нет других родственников, кроме Дарсли, и, попав в «Хогвартс», только укрепился в этом. Для такого положения вещей имелись веские основания. Хагрид сказал ему об этом в самом начале, да теперь и сам он, без ложной скромности, понимал, что любая колдовская семья сочла бы за честь воспитывать его, Мальчика – Который – Выжил. «Любая, только не Малфои, – мысленно уточнил он. – И то хвала Мерлину».
— Серьезно, Гарри, – продолжал Рон. – А то нелогично, ведь были же они когда‑то. Даже у шахматной партии есть своя история. Я хочу сказать, это может иметь значение, – уточнил он. – Вдруг они тебе что‑нибудь оставили. Необязательно деньги! Помнишь, Дамблдор заманил сюда Слагхорна на работу благодаря тебе, а ты вытянул из него воспоминание, пользуясь тем, что старик хорошо относился к твоей маме?
Еще бы Гарри не помнил! Это был один из незабываемых вечеров его жизни, единственный раз, когда он принимал зелье удачи. Если бы он принял его в доме Блэков, то ничего не узнал бы о возмутительной тайне Нарциссы Малфой и сохранил бы свой душевный покой. В сравнении с этим день, проведенный с Волдемортом и Упивающимися смертью, казался ему почти увеселительной прогулкой.

Глава 23. Минус на плюс

Пробуждаясь, Гарри все явственнее ощущал, что совсем рядом холод. Ощущение вписалось в сознание настолько отчетливо, что его трудно было принять за сон: нечто ледяное располагалось возле его плеча. Скорее всего, это и послужило причиной того, что он проснулся так рано. Когда Гарри, наконец, открыл глаза, то поначалу разглядел лишь нечто наподобие пара. Однако, это был не пар. На его подушке сидела Плакса Миртл.
— Наконец‑то. То есть, доброе утро, – сказала она, как подобает воспитанной леди.
Гарри пробормотал нечто невнятное и постарался незаметно отстраниться. Миртл не обратила на это внимания.
— Вы с Драко вчера опять подрались, – констатировала она.
Гарри не знал, как отреагировать. С одной стороны, очень хотелось ответить грубо; с другой, он боялся, что она расплачется и разбудит соседей по спальне.
— А его ты тоже навещаешь в постели? – спросил он.
— Не валяй дурака, – кисло посоветовала прозрачная барышня. – Он хочет, ну, то есть он‑то на самом деле не хочет, но надо, чтобы я тебя пригласила.
— Куда? – поинтересовался Гарри.
— Встретиться с ним, – пояснила Плакса Миртл, как будто ничего естественнее быть не могло. – В Комнате необходимости, он считает, будет удобно. Сегодня, после уроков.
— Мы должны встретиться один на один? – уточнил Гарри, и мысль его заранее нарисовала все детали малфоевской ловушки.
— Нет, только этого не хватало! – возмутилась Миртл. – Я‑то помню, чем это у вас обычно заканчивается.
— Так с кем намерен придти Малфой? – спросил ее Гарри, садясь и натягивая очки.
— Он приведет всех своих друзей, – проинформировала Плакса Миртл.
— В таком случае, я приведу своих, – заявил Гарри.
Плаксу Миртл это вполне устроило; во всяком случае, она сразу же попрощалась и улетела. Она разбудила его окончательно. Поэтому Гарри некоторое время лежал, обдумывая, надо ли связываться с Орденом, и убедил себя в том, что вовсе не обязан этого делать. Все‑таки у Малфоя даже метки не было, и видел Гарри слизеринцев каждый день.
После этого он не отказал себе в ребячестве сначала нацарапать дату собрания на монете, и только потом спустился к гостиную, к друзьям, ожидающим объяснений.
— Вчерашнее происшествие многое ставит под сомнение. После этого неизбежна дипломатическая встреча со слизеринцами, – рассудила, выслушав его, Гермиона.
— Ну да, после драки‑то, – согласился Рон.
Последующие часы Гарри вместе со всеми изнывал от нетерпения, полагая, впрочем, что никто не способен понять его переживаний. Он много думал о Дамблдоре и о странном заявлении Драко, что тот мертв, и в иные моменты едва сдерживался, чтобы не подойти к слизеринцам и не встряхнуть попросту кого‑нибудь. Пока что они не становились более разговорчивыми, и это заставляло Гарри сомневаться в пользе принятого приглашения.
На последнем уроке он запутался, не сумев дать нужное объяснение поэтапному действию помеховой порчи. Как назло, Флитвик задержал его, и отчитывал пять невыносимо долгих минут. И Гарри с друзьями прибыл к месту встречи последним.
Собравшиеся в коридоре слизеринцы и члены Дамблдоровой Армии столпились по обе стороны от статуи. Невзирая на то, что Комната необходимости успела послужить пристанищем и тем, и другим, впервые все они шли в одно и то же место. Большинство ребят делало вид, что ничего особенного не происходит: так, ждут, когда придет учитель, и их впустят в класс. Однако можно было не сомневаться, стараниями некоторых гриффиндорок всем известно о ночных приключениях Поттера.
Малфой стоял впереди своей свиты, и отрывистый кивок, которым он приветствовал Гарри, здорово напомнил гриффиндорцу манеры незабвенного профессора Снейпа.
— Что, сам откроешь? – предложил слизеринец.
— Давай, – согласился Гарри. На самом деле, ему неприятно было бы наблюдать, как это делает Малфой, хотя он и знал, что слизеринец много раз бывал внутри. Однако именно сейчас стоило подвинуть эмоции. «Нам нужна комната. Где мы все поместимся. И сможем сесть за стол переговоров», – думал он, шагая мимо предполагаемого входа.
На этот раз не было никаких препятствий для того, чтобы его желание исполнилось. С последним шагом в стене образовался проем, причем дверь оказалась сразу распахнута. Гарри направился туда, не глядя по сторонам. В том, что оглядеться все‑таки стоило, ему дали понять незамедлительно. Потому что Драко Малфой тоже посчитал, что путь для него свободен. Как следствие, они столкнулись в проеме.
Более дурацкой ситуации на данном этапе спровоцировать было невозможно. По крайней мере, Гарри, вжатый одним плечом в дверной косяк, другим – в плечо Малфоя, считал именно так. Ребята сзади принялись возбужденно переговариваться; Гарри был уверен, что, если оглянется, то непременно увидит, как Гермиона покачивает головой и шепчет одними губами: «Честное слово!».
Внезапно Малфой подался назад, и вот Гарри оказался на входе один. Он обернулся и вопросительно поглядел на слизеринца, чтобы убедиться, действительно ли его пропускают.
— Ты так и будешь тут стоять? Иди уже, – нелюбезно процедил Малфой. В полумраке коридора его глаза казались темнее, а может, он просто злился. Зная этого типа, Гарри ожидал хоть какой‑нибудь гадости, и потому остался даже доволен, когда оказался прав. – Я вовсе не стремлюсь быть первым в дурости, – пояснил Драко.
Слизеринцы захихикали.
— Это у тебя само собой получается, – парировала Гермиона.
Это, в свою очередь, развеселило членов Д. А. Глаза Малфоя сверкнули, и он нетерпеливо кивнул вперед, словно спрашивая, намерен Гарри таки зайти или навечно заслонит собой проход.
Гарри шмыгнул в комнату, и вовремя: ребята повалили гурьбой. Они рассаживались полукругом, и не успел он дойти, как места в центре беззастенчиво заняли слизеринцы. Пожав плечами, Гарри скромно присел на пуфик во втором ряду. Он почти не испытывал протеста, что главную партию, судя по всему, сейчас должен играть Малфой; членам Дамблдоровой Армии оставалось ждать. И Гарри соглашался на это в обмен на информацию о Дамблдоре.
Слизеринцам пришлось развернуться к остальным зрителям. Речь свою Драко Малфой начал не оригинально.
— Ну вот, позвольте, я начну. Сразу скажу, я предпочел бы обойтись без всех вас, – заявил Малфой. – Но кое‑кто посчитал, что вы имеете право знать, что происходит.
Из всех концов комнаты послышались ехидные вариации на тему «Надо же!», которые Драко воспринял равнодушно.
— Прошедшей ночью Поттер в Запретном лесу столкнулся с личностью, которую опознал как профессора Дамблдора, – продолжал он, сощурившись. – Однако, это был не совсем профессор, хотя, безусловно, это и был он. По порядку, – тут слизеринцу пришлось повысить голос, поскольку его путаные объяснения вызывали недовольство публики. – Альбус Дамблдор, как многим из вас известно, искал и уничтожал части бессмертия Темного лорда, известные как хоркруксы.
— Мы знаем, – проворчал Гарри, – дальше!
— При попытке обезвредить один из них Дамблдор умер, – заявил Малфой без должной почтительности. – Это случилось из‑за того, что он рискнул надеть кольцо–хоркрукс на свою поврежденную руку, предположив, что по ней проклятье не перейдет на остальное. Я не знаю деталей, знаю только, что смерть наступила не сразу. Это позволило провести эксперимент.
Вырвавшееся наружу разноголосое возмущение не дало ему закончить.
— Между прочим, он сам разрешил, – неожиданно рявкнула Паркинсон. – Дамблдор с уважением относился к науке.
Гарри подавлял раздражение, в очередной раз получив доказательство тому, какая у Малфоя мощная поддержка. В общем‑то, все были напряжены и скованы недоверием, но слизеринцы – особенно. С другой стороны, для них не внове было расположиться здесь, и в этом смысле они держались так, словно чувствовали себя хозяевами территории.
— На самом деле, будь оно не так, мы все оказались бы в сложном положении, – продолжал Малфой, и постепенно разговоры стали утихать; пока что слушать его было интереснее, чем возмущаться. – Объявление о его фактической смерти дало бы Темному лорду возможность утверждать, что он расправился с Дамблдором, а все – из‑за кое–кого!
Гарри стиснул зубы, поражаясь, как Малфою не стыдно смотреть на тех, кто сражался в Министерстве.
— В то время всем был необходим живой Альбус Дамблдор, иначе перевес на стороне Лорда оказался бы слишком значительным. На самом деле, Дамблдор, разбираясь с перстнем, предпринял меры предосторожности; наверное, благодаря этой защите он не умер совсем; но на него тогда перешла часть бессмертия и, соответственно, часть проклятия. Потребовались дополнительные усилия, чтобы, ну, оживить профессора. Это не совсем Альбус Дамблдор, а его фантом. Весь прошлый год сохраняя пост директора, он был мертв. Только об этом никто не знал. И я тоже, то есть мне объяснили это незадолго до конца прошлого года. Вот и все.
Малфой едва откинулся назад, давая понять, что его функция выполнена. Но по реакции менее заинтересованных людей, чем Гарри, было очевидно, что так называемое объяснение вызывает слишком много вопросов.
— Разве это законно? А откуда ты знаешь? Где можно найти описание… – звенело кругом.
— А зачем, – повысил голос Гарри, – ему понадобилось умирать в башне?
— Фантом начал давать сбои, – объяснил Малфой. – Поэтому он и попытался напоследок уничтожить еще один хоркрукс, но об этом, Поттер, ты знаешь лучше меня, ты был с ним тогда. И ты мог заметить, что с Дамблдором последнее время не все было в порядке. Фантом сохранил основные черты Альбуса Дамблдора, но временами вел себя странно, заговаривался, замирал. Он барахлит до сих пор, то лучше, то хуже. Непонятно, сколько он еще будет действовать.
Гарри почувствовал, что с него хватит. Все это звучало замечательно и прекрасно отвлекало, но гриффиндорец так и не получил объяснений противозаконным действиям слизеринцев.
— Я, между прочим, слышал все, что ты говорил тогда, в башне, – обличительно выдал он, и не то чтобы совсем никак не ожидал, что в результате получит знакомую отвратительную малфоевскую усмешку.
— Мерлин, это не ты должен был слышать, а Темный лорд, если залезет тебе в мозги, и Упивающиеся смертью, – заявил слизеринец. – Так бы никто не сомневался в моей преданности Лорду, надо было, чтобы они слышали хоть часть, а они запаздывали. Я уже не знал, что плести! – пожаловался он.
Но Гарри не так‑то просто было сбить с толку.
— Ты весь год чинил проход в Комнате необходимости, – констатировал он.
— Да. Но так распорядился Дамблдор, то есть, когда мы все обсудили и выработали новый план, он сказал, чтобы я продолжал, – проинформировал гриффиндорца Малфой. – Между прочим, он просил тебя не лезть в мои дела.
Гарри, мысленно заготовивший обличающую речь, вдруг осекся, припомнив, что так и было. Каждый раз на его предупреждения директор заявлял, чтоб он не беспокоился. Воспользовавшись его смятением, Малфой не постеснялся: казалось, он давно вынашивал упрек.
— Стоило такого труда все подготовить именно к той ночи! Знать бы, зачем вам понадобилось тогда высунуться из ваших башен! Никто не должен был пострадать, а Дамблдор закончил и передал дела к своему уходу…
— Неужели Орден на это согласился? – недоверчиво спросила Гермиона.
— Орден и каждый, кто состоит в нем, подчиняется Дамблдору, за редкими исключениями, – процедил Драко. – Только такие, как, например, профессор Снейп, имеют свои козыри в рукаве. А остальные набирались из тех соображений, что либо преданы Дамблдору всей душой, как ваш обожаемый Хагрид, либо у них нет иного выбора, чтобы выпутаться из больших проблем, как, например, у меня.
Первоначально Гарри подумал, что ослышался. Потом почувствовал, как кто‑то, по всей вероятности, Гермиона сжимает его локоть. Ее предосторожности чуть было не рассмешили его. Такого удара он не ждал, и не мог на это даже злиться. Все, на что он был способен, это увериться окончательно, что Малфой, разумеется, врет. Его, врага нечистокровных, не скрывающего никогда своих предубеждений, сына Упивающегося смертью, приняли в Орден Феникса? «Хотел бы я знать, кому такое пришло в голову?» – снисходительно усмехнулся про себя Гарри, и это позволило ему сохранить самообладание и слушать дальше.
— Чем ты докажешь, что состоишь в Ордене? – набросился на Малфоя менее хладнокровный Рон.
— Ничем, и пытаться не буду ничего доказать, – пробубнил Малфой, когда Гарри вскочил и надвинулся на него.
— Но почему ты? – Гарри чувствовал, что голос дрожит от гнева, и еле как сдерживался, чтобы не сорваться на крик. – Почему ты, а не я?! Я всегда был готов вступить в Орден, я стремился к этому.
Попутно его мозг фиксировал, что товарищи смущены его несдержанностью и не знают, как себя вести; Эрни, впрочем, украдкой держался за палочку.
— Я думал, ты сам знаешь, почему, – тон Драко выражал неподдельное удивление.
— И?!
— Он любил тебя, – пожал плечами Малфой. – И не хотел рисковать золотым мальчиком. Хотя – по нынешним временам это смешно. Я вот пошел туда, когда с помощью профессора Снейпа понял, что невыполнимые задания Лорда рано или поздно погубят меня и мою семью. Нечему тут завидовать, Поттер. Я вступил в Орден потому, что у меня не было выбора.
Из всего этого Гарри расслышал, что в несправедливости замешан еще и Снейп, помогающий, как всегда, своему протеже.
— Вовсе Гарри тебе не завидует, – вступилась Гермиона. – Он просто…
– …бесится, – закончил за нее Малфой. – Вот поэтому мы и не хотим иметь дело с гриффиндорцами.
— А почему авроры не атаковали тот дом, который занял Лорд? – законно поинтересовался Рон. – Почему ты не указал им?
— А я понятия не имею, где он находится, – заявил Малфой. – Я всегда перемещался туда через скрытый камин в подвале дома… – он покосился на товарищей и глухо добавил, – дома Ноттов. Причем дома, где располагался Лорд, менялись.
— Но как тебя вообще можно было допустить в Орден? – продолжал кипеть Гарри. – Риск…
— А, вот ты о чем, – протянул Малфой. – В том все и дело. Старик, знаешь ли, был не лишен воспитательного тщеславия. Он рассчитывал, что на меня эта каторга благотворно повлияет. Трудности закаляют, и все такое.
— Да? И кто еще закалялся? – вспылил Гарри, в гневе переключаясь на Нотта; он считал, довольно того, что он прикрыл его перед директором. – Я видел тебя среди Упивающихся смертью! Скажешь, ты тоже выполнял приказ Дамблдора?!
Нотт не умел держаться так же нагло, как Малфой, и сразу съежился от всеобщего не слишком доброжелательного внимания. Однако слова Гарри установили идеальную тишину, так что все присутствующие смогли его услышать.
— Нет, я не подчинялся директору и не планировал присоединяться к противникам Темного лорда, – признался слизеринец. – Я ношу фамилию Нотт, и, когда я заметил, что намерения Малфоя изменились, и многие в классе его поддерживают, мне это не понравилось. Я родился среди Упивающихся смертью. Для меня не было ничего естественнее, чем стать одним из них.
— И вы что, позволили ему быть рядом с вами? – поразился Эрни.
— Да, – с вызовом ответила Пэнси Паркинсон. – Чтобы вы знали, среди нас нет предателей!
Гарри поразился ее наивности. Он не сомневался, что методы Волдеморта быстро развязали бы любой слизеринский язык.
— Многие решили бы, что я ненадежен, Паркинсон, – примирительно произнес Нотт. – На меня надеялись, очень ревностно относясь к моему воспитанию, – методично продолжал он. – Два моих двоюродных брата порвали с семьей и женились на полукровках и магглофилках. Потом от Лорда отвернулись мои товарищи, я видел, что происходит с Драко, но не делал поспешных выводов. Мне предложили посетить дом Лорда, когда туда отправлялся тот человек, для того, чтобы вытащить тебя, Поттер. Тогда я понял, что мне страшно, но когда‑то следовало попробовать. Совершенно верно, ты видел меня. Я пробыл с ними некоторое время, посмотрел, к чему приду, если останусь там. Возможно, мне пришлось бы убить тебя, Поттер, – без выражения констатировал Нотт; это вышло у него так занудно, что никто даже не вздрогнул. – Отказаться от планов моего отца и деда далось мне непросто, но я чувствую, что поступил правильно. Мне совсем не хочется пачкать руки и пытать, если честно.
— И вы все состоите в Ордене? – сурово спросила Джинни.
— Нет, один Малфой, – неожиданно мощный бас Крэбба после безжизненного голоса Нотта прозвучал, как удар гонга. – А мы ему просто помогаем!
— Не только вы, я думаю. Кто‑то же покупает вам оборудование, – указала Гермиона. – У вас есть маховики времени, да и другие вещи…
Слизеринцы переглянулись.
— А, вот ты о чем, – протянул Малфой. – Некоторые из нас, между прочим, передавали пожертвования в Орден, но нам, конечно, слепящий порошок и времявороты не продадут. Снабжение – это забота Серого Кардинала.
— Чья? – переспросил Гарри, припоминая, что так Малфой назвал копию Крэбба, вытащившую его из лап Волдеморта.
Во взгляде Драко мелькнуло явное превосходство.
— Серого Кардинала, – вальяжно повторил он. – Это – преемник Дамблдора, новый глава Ордена Феникса. Только он знает всех членов Ордена по именам и в лицо. А его не знает, гм, почти никто.
Это был переломный момент, после которого Гарри, как ни странно, начал верить словам слизеринца. Весь год ему хотелось знать именно это, и становилось понятным, почему Орден продолжает работать. Отношение Гарри к личности Кардинала резко переменилось, и он постарался во всех подробностях припомнить тот эпизод. Несомненно, новый глава Ордена был храбрым человеком, рискующим, но расчетливым и осторожным; он умел и любил командовать.
— Кончай выпендриваться, гадюка! – не выдержал Рон. – Уж ты‑то знаешь этого Кардинала!
— А. Случайно знаю, – самодовольно кивнул Малфой, игнорируя оскорбления. – Так вышло, что я без предупреждения явился как‑то ночью к кабинету Дамблдора, возникли проблемы с проходом, а он в это время как раз передавал свои дела. Надо сказать, это был неприятный сюрприз – и для меня, и для Кардинала. Он, кстати, уже работал с моим отцом, и…
— Я так понимаю, – ледяным тоном произнес Гарри, – что, если я не вступил в Орден, то мне нельзя знать, кто теперь его возглавляет, так?
В эту минуту Малфой бесил его, как никогда раньше.
— Слушай, даже я этого не знаю, – пробасил Крэбб. – Сказано – чем меньше народу может заложить Кардинала, тем лучше, и завали варежку!
Гарри почувствовал, как его запястье накрывает ладонь Гермионы. Затем она успокоительно похлопала его по пальцам. «Держи себя в руках», – говорил ее взгляд.
— А этот Кардинал, – не пожелал отстать просто так Рон, – он что делает?
— Координирует, – почти дружелюбно ответил Малфой, весь облик которого сочился сарказмом. – У него самая полная информация обо всем – о Министерстве, о том, что делается в школе, и о делах Темного лорда, разумеется. Он занимает такое положение, что ему нетрудно все это разнюхивать и оставаться в тени. Кстати, вам бы он скорее понравился! Хотя кто же тебя разберет, Уизли… Мне вот не очень приятно перед ним отчитываться, как и перед Дамблдором. Но именно он заставил меня придти на вот эту дурацкую встречу и отчитываться перед вами.
Малфой не притворялся – ему это действительно не нравилось. Но для Гарри это было подарком: если Малфоя обязали объясниться, это означало, что с ним, Гарри Поттером, считаются.
— А что нужно Ордену от твоего отца? – с недоверием обратилась к Малфою Гермиона.
Гарри считал этот вопрос закономерным, но слизеринцев он, похоже, позабавил. Миллисента Булстроуд покрутила пальцем у виска, Крэбб и Гойл заржали.
— Тебя еще умной считают, – проворчал Нотт. – Ты думаешь, война – это размахивание палочками?
— А что? – только Эрни оказался способен придержать свою гордость.
— Война – это деньги, – ответил Малфой. – Финансовые потоки, и надо знать, как они перемещаются. Кто стоит за делами Темного лорда. И мой отец в этом отлично разбирается.
Слизеринцы отлично разбирались не только в этом, но и в других сферах, могущих оказывать влияние на все. Пока Гарри пытался переварить и упорядочить услышанное, зашла речь о Вриттер, и как пришел конец их сотрудничеству с Драко из‑за того, что она стала писать гадости про его семью.
— Она же была твоим другом, – напомнила Гермиона.
— У нее нет друзей, – покачал головой Драко.
— А ты – такой же? – презрительно спросил Рон.
— Нет, я не такой, – огрызнулся слизеринец, и тут же высокомерно добавил. – А впрочем, думай, как знаешь. Тебе вообще этого не понять. Нас объединяет дух нашего колледжа, и мы всегда можем рассчитывать друг на друга.
— Но, как я понимаю, вы не очень рассчитываете на профессора Слагхорна, – заметила Гермиона.
Слизеринцы насупились; Гарри предположил, что, заговорив о делах «Слизерина», она ступила на запретную территорию.
— Почему же? Слагхорн, как и МакГонагол, прикрывали меня, когда получалось, – пожал плечами Драко и, заметив, как недоверчиво восприняли гриффиндорцы упоминание своего завуча, мрачно пояснил: – Да, она ругалась каждый раз, как я оступлася, как с времяворотом. А старик выдумывал, будто я хожу к нему на дополнительные занятия и все прочее.
— Мы ничего не имеем против Слагхорна, – веско произнес Забини. – Но наш наставник – профессор Снейп.
Гарри поймал себя на подозрении, что вот потому‑то они ему так несимпатичны, что норовят подражать своему наставнику.
— И еще, Уизли, – голос Малфоя не утратил типичного высокомерия, но в нем появились странные нотки, – мне, в самом деле, жаль, что оборотень в тот раз укусил вашего брата. Что ни говори, а это кошмар.
Джинни скрестила руки на груди и не проронила ни слова.
— Ну, если все было так, как ты говоришь, я ничего не могу тебе предъявить, – пробурчал Рон.
— Я действовал по плану директора, – Малфой скривился. – Я думал, он все предусмотрел, а он… ни черта с него толку…
— Выбирай выражения, – попросил Гарри.
— Хватит, Поттер! Он нам не поможет! – фыркнула сидящая поодаль Миллисента Булстроуд. – Надо на себя рассчитывать.
Но после этого слизеринцы начали переглядываться, как будто решались на что‑то, запланированное, но неприятное. А Гарри успел собраться с мыслями и, прежде чем ему снова начнут морочить голову, потребовал:
— Не мог бы ты, Малфой, все‑таки рассказать, чем же ты занимался весь прошлый год, и кто просил тебя покушаться на меня и на Кэти Белл?!
И тем, казалось, застал их врасплох. Слизеринцы продемонстрировали откровенное изумление и выглядели так, словно собираются протестовать. «Могли прикинуться и получше», – подумал гриффиндорец.
— Да, яд в вине Слагхорна, – продолжал Гарри. – Рон чуть не умер…
— В каком вине? Он был в конфетах, – убежденно заявил, обрывая его, Драко Малфой. – В шоколадных лягушках, которые эта дура Ромилда Вейн взяла у доброжелателя, считая, что там только любовное зелье.
Тишины давно не наблюдалось; другие ребята, которые плохо знали эту историю, пользовались случаем, чтобы поговорить. Гарри смешался, не зная, как отнестись к новой версии, он никогда не искал других объяснений. Но в его душе прочно жила уверенность в том, что конфеты он, конечно же, выбросил, а следовательно, никто больше отравиться ими не мог, разве что крысы.
— Маклаген, – отчетливо произнесла Гермиона.
В ее глазах застыло напряженное, задумчивое, отсутствующее выражение. В голове Гарри все переворачивалось; вспомнилась записка, которую Крэбб подложил Гермионе.
— Молодец, Грэнжер! А ты думаешь, на что он намекал, если Крэбб не выдержал и дал ему в морду? Маклаген доносит Лорду на знаменитого Гарри Поттера, – сказал Драко, – и считается, мы с ним конкуренты – кто больше Лорду угодит. Неужели, Поттер, ты всерьез думал, что он поручил бы убить тебя мне? – презрительная усмешка Малфоя стала еще невыносимей. – Дураку ясно, ты никогда бы не подпустил меня настолько близко, чтобы это стало возможно. Тот, кто должен был доставить тебя к нему, жил с тобой в одной башне. Это мог быть только гриффиндорец.
Гарри дорого бы дал, чтобы стереть это презрительное выражение с физиономии Малфоя, и ему было обидно и больно, что слово «гриффиндорец» может вызывать такие чувства. Гриффиндорцы вокруг кипели; совершенно выведенный из себя Рон твердил, что он так и знал.
— Главное, теперь не вздумайте дать понять Маклагену, что вычислили его, – проворчал Малфой.
— А это я уже без тебя сообразил! – вспомнив о необходимости сохранять лицо и надеясь, что до сих пор он не сидел, как дурак, с открытым ртом, Гарри постарался, чтобы его слова прозвучали снисходительно.
— Да? А то я легко могу представить, как вы с Уизли не удержитесь и надаете ему по морде по–маггловски, – хихикнул Крэбб.
— И потом все, улетела птичка, – констатировал Малфой.
— А доказательства против него найти можно? – спросила Гермиона.
Слизеринцы принялись пожимать плечами. Не без злорадства Гарри отметил, что, невзирая на отличное оснащение и школу Снейпа, эту задачу они до сих пор не решили.
— Думаю, надо дать ему время, и он попадется, – нашелся Забини.
— А как насчет ожерелья для Кэти Белл? – напомнила Гермиона.
— Да будет тебе известно, Грэнжер, что я в тот день даже не подходил к «Трем метлам». Ожерелье ей дала Розмерта, которая получила его напрямую от мистера Борджина. Так что, Поттер, кое–какая правда в моих словах, сказанных в ту ночь в башне, все же есть.
Гарри полагал, что Малфой выказывает по этому поводу совершенно излишнее удовлетворение.
— Она находилась под заклятьем подвластья? – спросила Гермиона.
— Не совсем. Поначалу, возможно, но у Темного лорда есть и другие способы переманивать к себе людей, – ответил Малфой. – Некоторое время она вполне сознательно шпионила для него. Нет, конечно, ее запугивали, но поставки некоторых деликатесов с черного рынка в обход налогов компенсировали ей неудобства.
Гарри все это было ново.
— А Дамблдор? – спросил он.
— Он, к сожалению, – Малфой презрительно сощурился, – питал к ней старческую слабость.
Гарри вызывающе выпятил подбородок, заметив, как Рон делает отчаянные попытки не краснеть.
— В тот вечер он использовал ее, нарочно показался ей вместе с тобой, зная, что она донесет, – продолжал Малфой. – Но сейчас Серый Кардинал поставил ей жесткие условия.
— Умнейший тип этот Серый Кардинал, – ехидно заметил Рон.
— С этим сложно поспорить, всем бы так. Ты, Поттер, вчера каким местом думал, когда схватил Грэнжер за руку при всех и уволок за собой? – поинтересовался Малфой с холодной яростью. – Между прочим, ко мне в гостиной уже раз десять подошли люди, которых там, в холле, близко не было, и поинтересовались, с чего я вдруг взялся водиться с Грэнжер.
Переглянувшись с Гермионой, Гарри напряженно застыл. Он не подумал об этом, но, если судить с позиций Малфоя, его поведение действительно казалось опрометчивым.
— Мне, конечно, уже не удастся втереться в доверие к Темному лорду, – продолжал Малфой, – но зачем делать такие глупости?!
— Думаю, ты выкрутился, – примирительно заметила Гермиона. – Врать у тебя отлично получается.
— Нет. Гораздо лучше у меня получается пользоваться неприятной правдой в своих целях, – возразил Малфой.
Гарри вдруг почувствовал, что ему невыразимо надоело наблюдать затем, как Малфой бахвалится, а дело не движется. У гриффиндорца тоже имелись свои цели.
— Передай Серому Кардиналу, – сказал Гарри, в упор глядя в глаза Малфою, – что я, Гарри Поттер, хочу вступить в Орден Феникса. Ясно?
Драко кивнул, причем ни на йоту не изменившись в лице. Это было настолько нетипично для Малфоя, что Гарри почувствовал: что‑то тут не то. Он собирался прямо спросить, в чем дело, но его опередили.
— Что не так? – потребовал Рон.
— Серому Кардиналу прекрасно известно, чего ты хочешь, Поттер, – ответил Малфой, и проступившая на его лице привычная противная ухмылка успокаивала Гарри гораздо больше, чем вежливость. – И, между прочим, он не возражает. Более того, он считает, что тебе давно там самое место.
— В чем тогда дело? – поинтересовалась Гермиона.
— А ты пораскинь мозгами, – предложила ей Пэнси Паркинсон; она едва не подпрыгивала от радости. «Нашла повод сказать такое Гермионе Грэнжер», – подумал Гарри. – Ему сейчас просто опасно встречаться с Поттером, неужели непонятно?
— Но он доверяет Гарри? – не поддалась на провокацию Гермиона.
— Серый Кардинал готов пойти Поттеру навстречу почти во всем, – с неудовольствием во взоре сообщил Малфой. – Может, тебе еще чего надо?
— Я хочу встретиться с Дамблдором, – твердо произнес Гарри.
Малфой скривил губы и вскинул брови.
— Так и знал, – сказал он. – Завтра они встретятся с тобой. И кому‑то из нас тоже придется вставать рано утром, чтобы провести тебя туда. В шесть в классе астрономии, – безапелляционно назначил он.
— Один Гарри не пойдет, – отрезал Рон.
— Тогда вообще никто никуда не пойдет, – заявил Малфой.
Повисла пауза.
— Ничего, я готов, – примирительно сказал Гарри, глядя на своих сторонников.
— Имей в виду, Дамблдор время от времени заговаривается, – сообщил Малфой. – Он вообще может отказать в любой момент.
— Надеюсь, мне повезет, – холодно произнес Гарри, – и я смогу нормально с ним побеседовать.
Малфой развел руками, но возражать не стал.
— Нам пора в Большой зал, – напомнил Крэбб, – уже колокол звенеть должен.
— Можно и обойтись. У меня есть к тебе вопросы, – заявил Драко, сверля глазами Гарри.
— У меня к тебе тоже, – присоединился Гарри.
— Вы в своем уме? – визгливо вмешалась Пэнси Паркинсон, вскакивая со своего места. – Хотите, чтобы на наше отсутствие обратили внимание, да?!
— Кому мы нужны там? – возразил ей Рон.
Ответила, как ни странно, Гермиона.
— Маклагену! – сказала она.
— Да. Он не должен подозревать, что мы договорились, – моментально перестроился Драко. – Он тогда будет знать, что я рассказал вам про него.
Ребята из Дамблдоровой Армии смотрели на Гарри, ждали, что он решит. В такие моменты герой, пожалуй, уступил бы право выбора кому‑нибудь другому, но такой возможностью он не располагал.
— Соберемся в другой раз, ничего не поделаешь, – вынужден был уступить Гарри.
— Надо же, один этот придурок так позорит наш колледж! – вполголоса сокрушался Рон, когда они, в числе первых, вышли в коридор. – Между прочим, он никогда мне не нравился.
Гарри не чувствовал себя в состоянии что‑либо обсуждать.
Во время ужина от слизеринского стола передали записку: Малфой хотел обсудить что‑то с Гермионой отдельно. Рон и Джинни протестовали, но не очень сильно; Гарри и вовсе не видел ничего угрожающего в разговоре возле библиотеки.
Его мозг распирало от информации, которая переворачивала все с ног на голову и которую он, соответственно, не в состоянии был так сразу переварить. И поднимаясь по лестнице, и расположившись с хмурым видом в кресле в гостиной, он сосредоточился на одном: почему Дамблдор позволил ему верить в ложь?
Первый же ответ, пришедший Гарри в голову, был не очень‑то приятен, но логичен: ментальные атаки Лорда на его сознание продолжались, и Дамблдор никогда не мог быть по–настоящему уверен, что Гарри невольно не подведет его. Директор потратил много времени, чтобы передать ему все знания о Томе Реддле, какие сумел собрать; в этом смысле Дамблдор ничем не рисковал, ведь все это Волдеморт отлично знал о себе сам.
Объяснение неожиданно успокоило его, так что дальше Гарри размышлял с относительно ясной головой. Он вспомнил последний вечер, проведенный вместе с директором, в пещере. Тогда Дамблдор не щадил себя, и, если бы гриффиндорец мог такое предположить, он увидел бы, пожалуй, что старый колдун не рассчитывает жить дальше. Наверное, Дамблдор не хотел бы, чтоб Гарри видел, как он разваливается на части; Гарри на его месте точно бы не хотел.
Придя к этому, он заставил себя отвлечься от сентиментальных мыслей и обратиться к еще одному неприятному аспекту. Наконец, своей фальшивой смертью Дамблдор подставил, иначе не скажешь, Северуса Снейпа. Отметая то, что в глубине души Гарри одобрял такой образ действий, он честно признал, что в отношении Снейпа это не очень порядочно. Но, с другой стороны, был ли другой способ спасти Драко Малфоя от преследований Министерства и позволить ему вернуться в школу? После этого Снейп сошел со сцены, и его место, место осведомителя, как предполагал Гарри, в рядах Волдеморта занял Драко Малфой. Но его положение было другим; ведь именно благодаря Снейпу Драко так и не был отмечен, как настоящий Упивающийся смертью, и это Дамблдор тоже наверняка просчитал. Подобно директору, Гарри легко представлял ход мыслей Волдеморта. Быть Упивающимся смертью – это честь, а Драко должен был получить метку, выполнив задание. Но, с другой стороны, та же метка поставила бы слизеринца вне закона. А так, среди сторонников Темного лорда вряд ли к нему относились серьезно, а это порой дает возможность услышать такие вещи, до которых крутым типам вроде Снейпа просто не будет доступа. То, что Снейп сделал все это для Малфоя, не казалось Гарри странным, профессор всегда подставлял плечо Малфою, Гарри слишком хорошо это помнил.
К тому моменту, как вернулась Гермиона, он был даже доволен собой, своим умением понять ситуацию. После интеллектуального напряжения голова была приятно тяжелой; нечто подобное ему приходилось испытывать после успешного решения задачи, например, когда он освоил призывное заклятье.
— Чего хотел Малфой? – поинтересовался Гарри.
— Он предложил мне стать его невестой, – пробормотала Гермиона, пожимая плечами.
Сзади послышался звон – Джинни уронила бокал.
— Что??? – раздалось сразу несколько голосов, в том числе и Гаррин.
— Стать его невестой, – окрепшим голосом произнесла Гермиона. Она обогнула Гарри, прошла к свободному креслу и медленно опустилась в него. – Не по–настоящему, конечно. Просто у него такой план, чтобы его отца не отправили обратно в Азкабан. Я ведь из магглорожденных, и если буду принята в семью, это станет доказательством того, что его отец раскаялся. За это Малфой обещает предоставить мне любые книги и вообще всю библиотеку в своем особняке.
Вокруг понимающе захмыкали. Гарри не мог не оценить хитрости слизеринца; Малфой точно знал, какую приманку надо использовать.
— Думаешь, Люциуса Малфоя хотят упрятать в тюрьму? – фыркнул Рон. – Он столько золота в Министерство натаскал!
— Я знаю, но им теперь нужен приличный повод, чтобы замять все, понимаешь? Общественность недовольна, и если просто так, без всяких объяснений… – она умолкла, потом заговорил снова, складка на ее лбу не разглаживалась. – В общем, Министерству нужны показательные процессы. Но в Азкабане Люциус Малфой не сможет консультировать Орден, – напомнила Гермиона, – вот я и подумала…
— Ты что, согласилась? – оборвал ее Гарри.
— Нет, конечно, – ответила Гермиона, – я сказала, что подумаю и посоветуюсь с вами. Сказала, что мы должны все обсудить. Он согласился, что без этого не обойтись.
— Малфой больше ничего тебе не сказал? – ехидно осведомился Рон.
— Сказал. Мы незаслуженно обидели Нимфадору. Она очень переживает. Я думаю, придется извиниться, – сразу посуровев, сказала Гермиона.
Однако даже это справедливое замечание не помогло потрясающей новости уложиться в мозгах гриффиндорцев.
— Интересно, как это он додумался предложить тебе такое? – не сдержалась Джинни.
Лицо Гермионы приняло загадочное выражение.
— Забавно, но это он не сам придумал. Представьте, ему Плакса Миртл подсказала, – объявила она.
— А ей‑то это зачем? – не понял Гарри.
— Ну, это она так помогает своему дорогому Драко, – пожала плечами Гермиона. – В принципе, не секрет, что она никогда меня не любила, так что неудивительно.
— Да пошли ты их обоих подальше! – горячо посоветовал Рон.
Однако, судя по всему, Гермиона все‑таки колебалась.
— Ты знаешь, он обещал показать мне книги про драконов, ну, те самые, – сказала она. – А еще у него есть самая первая энциклопедия по трансфигурации, 1498 года.
— Подожди, ты готова допустить, чтобы он использовал тебя? – сурово осведомился Гарри. Он как никогда отчетливо понимал, что дорожит душевным покоем и благополучием лучшей подруги, и стоило подумать, что она будет помогать Малфою в его не самых законных планах, как внутри все начинало крутить. – Думаешь, когда ты выполнишь свою задачу, Малфой станет с тобой церемониться? Подумай, как ты будешь выглядеть перед людьми!
Гермиона нахмурилась и закусила губу.
— Я знаю, как этого не допустить, – сказала она через несколько секунд. Складки у нее на лбу постепенно разгладились, зато губы сжались, и ее лицо приняло решительное, даже чуть воинственное выражение. – Я знаю, да. Сейчас же составлю магический контракт!
— Ты что, собираешься согласиться? – Джинни потрясла головой, словно ушам своим не веря.
— На всякий случай, – отчеканила Гермиона и призвала свою сумку.
Разговаривать с ней дальше Гарри пока не решался, попросту не зная, что еще сказать. Ему даже в голову не пришло обвинять ее в предательстве, а все остальные аргументы казались какими‑то слабенькими и неубедительными.
Пока Гермиона трудилась, черкая пером, редко кто не попробовал заглянуть ей через плечо. Гарри и сам не удержался от соблазна, но, определенно, Гермиона сразу заколдовала пергамент так, чтоб никто ничего не сумел прочесть. Гарри было неинтересно разглядывать пляшущие точки, и он оставил эту затею. Зато на лице Рона он без труда прочел недовольство, аналогичное его собственному, и в итоге присоединился к другу напротив Гермионы.
— Что скажешь? – спросил он, присаживаясь рядом.
— Скажу, что слизеринцы еще не успели с нами договориться, а уже пытаются красть наши мозги, – возмущенно заявил Рон. – Как мы позволили только ей задержаться и поговорить с Малфоем?
— Ну, знаешь, мы рассчитывали на ее благоразумие. А по правде, мне и в голову не могло прийти, что Малфой у нее такое попросит, – прошептал Гарри.
Он и сейчас безгранично верил Гермионе, даже зная, с какой страстью он относится к книгам. В других обстоятельствах он и не подумал бы, что это, оказывается, так вредно.
— Привет. Как дела?
Придавленный внезапно обрушившейся проблемой, Гарри не обратил внимания на то, что в гостиную, кажется, кто‑то только что влез. И он вдруг почувствовал, что совершенно не готов столкнуться нос к носу с Кормаком Маклагеном, потому что единственное, что ему теперь хотелось сделать, было именно тем, против чего категорически предостерегали слизеринцы.
Теперь он отчетливо видел за дружелюбием и назойливостью признаки диверсанта. А Кормак улыбался, как всегда, но Гарри заметил, как цепко он вглядывается в лица ребят. И Гарри очень старался не выразить свои настоящие чувства, но при этом не мог заставить себя даже поздороваться.
— Отлично дела, – бодро отрапортовала Лаванда. – Вот, к свадьбе готовимся!
Брови Маклагена поползли вверх, выражая приличествующее случаю изумление.
— Уже? – присвистнул он. – Ну вы, сопляки, даете! А кто намыливается‑то?
Гарри заметил, что Гермиона наклонилась ниже над своей работой.
— Драко Малфой предложил Гермионе выйти за него замуж, – похвасталась Лаванда и глупо захихикала. По мнению Гарри, играла она просто превосходно.
Маклаген несколько раз изменился в лице и медленно приблизился к Гермионе. Та, выждав, все же вскинула на него смущенный взор, хотя глаза ее озорно поблескивали.
— Извини, Кормак, – забормотала она, – я не знала, как тебе объяснить…
Гарри подался вперед; ему показалось, что стажер вот–вот ударит Гермиону. Но Маклаген, видимо, решил не выдавать себя.
— Что же, – процедил он, – поздравляю.
После этого он задержался ровно настолько, чтобы его уход не сочли за бегство.
— Можно подумать, расстроился! А сам наверняка спешит донести своему господину, – припечатал Рон.
— Лаванда, что ты наделала? – с упреком произнесла Джинни, – ведь теперь Гермионе придется срочно договариваться с Драко Малфоем.
— Ничего страшного, Джинни, все нормально, – вмешалась Гермиона. Казалось, то, что теперь ей не надо колебаться и выбирать, успокаивало ее. – В конце концов, у Малфоев есть нумерологические карты, разработанные в эпоху Нострадамуса!
Заявив это важное обстоятельство, Гермиона напомнила Гарри и Рону, что им пора браться за трансфигурацию, если они, конечно, не хотят в будущий вторник опозориться на уроке.
— Как думаешь, Малфой действительно знает, что у него там, в библиотеке, или по ходу для нее насочинял? – шепотом поинтересовался Рон.
Гарри предположил второе, и остаток дня они проговорили о слизеринцах и Сером Кардинале. Рон признавал, что и в его голове тоже все смешалось.
Перед сном Гарри уговаривал себя ни на что не надеяться, а пробуждение, по его мнению, наступило слишком скоро. Просыпаться с рассветом второй день подряд, как ему поначалу показалось, не компенсировалось никаким любопытством. И все же, повинуясь безжалостному будильнику, Гарри встал, оделся и через пустую гостиную выбрался наружу.
Малфой опоздал почти на двадцать минут, пробормотав, что ему из подземелий гораздо дальше, и водрузил на парту небольшой пакет. Затем он вытряхнул руль от маггловского автомобиля.
— Мне сказали, что эта штука – портшлюс, – равнодушно сообщил слизеринец, подавляя зевок.
— Куда мы отправимся? – спросил Гарри.
— Понятия не имею, – заявил Малфой и кивком пригласил Гарри встать напротив. – Сейчас сам все увидишь! По–моему, профессор Снейп обладает железными нервами, если способен сутки напролет проводить возле старика.
Гарри поморщился; ему были неинтересны соображения Малфоя такого рода. В определенном смысле, руль был удобен в качестве портшлюса тем, что с его помощью можно было легко переместиться, не соприкасаясь.
В помещении, куда их в итоге выбросило, царил сумрак, единственным источником света была пара зажженных свечных огарков в разных частях зала. Гарри почувствовал, что под ногами у него грязный каменный пол, и по запаху догадался, что это «Башка борова». Малфой быстро сунул портшлюс обратно в пакет.
— Наверх, – кивнул седовласый бармен, совершенно не пылая восторгом при виде ранних гостей.
Следом за Малфоем Гарри поднялся на второй этаж и вошел в одну из комнат. Там было светлее и свежее, но лишь в сравнении с залом. Комната была скудно меблирована, там находились лишь стол, несколько стульев и кровать, на которой юноше бросилась в глаза знакомая, но словно ставшая меньше фигура.
Это был все тот же Дамблдор, вот только глаза его выглядели еще более водянистыми, а тщательно расчесанная борода как‑то поблекла и сжалась. Подойдя ближе и чувствуя, как колотится в горле ком, Гарри не знал, что сказать.
— Ну, здравствуй, Гарри, – с радушной улыбкой произнес Дамблдор, протягивая руку. – Садись, садись рядом. Как ты?
Причина, по которой Гарри ограничился неопределенным пожиманием плеч, была очевидна. В комнате, разумеется, находился и Северус Снейп, он стоял, заложив руки за спину. Они не виделись давно, если не считать эпизода в лесу, но одно присутствие этого человека яснее ясного говорило Гарри, что ничего между ними не изменилось.
— Вы знаете, у нас есть сложности, – сухо ответил в итоге гриффиндорец. – Не думаю, что Фадж вообще мог справиться с управлением школой.
— Не надо так строго судить людей. Фадж, в общем, не плохой человек, просто нынешнее время пришлось не по нему, – сказал Дамблдор.
— Директор, прекратите провоцировать Поттера. Он и так знает, что он‑то герой, – будто уговаривая, произнес Снейп, но от Гарри не укрылась вспышка ехидства, временами мелькающая в глазах зельевара. – Не думаю, что стоит обижаться на мистера Фаджа только за то, что он отменил ненужные соревнования, которые сам же и придумал.
Напоминание об этом все еще огорчало Гарри, и он с неприязнью подумал, что Снейп не разучился безошибочно находить и давить на больные места, а Малфой, наверное, успел, как всегда, пожаловаться.
— Но все‑таки я считаю, что правильно сделал, подав заявку на игру, – сказал гриффиндорец.
— Нет, неправильно, – отрезал Снейп. – Поражаюсь, молодые люди, для чего вам это потребовалось. Особенно тебе, Драко, – с нажимом произнес он, должно быть, тоже заметив, что слизеринец что‑то недовольно бормочет себе под нос. – В прошлом году ты более здраво отнесся к своим обязанностям.
— Странно, что Вы так говорите. Помнится, Вы более пристрастно относились к квиддичным успехам слизеринцев, сэр, – воспользовавшись возможностью, напомнил Гарри. При этом он словно так и чувствовал на себе взгляд Гермионы, осуждающей его за ребячество, но ничего не мог с собой поделать. В присутствии Снейпа он с трудом сдерживался от того, чтобы не припомнить ему всего, что только возможно. И, в общем, его постигло вполне ожидаемое разочарование, поскольку профессор даже виду не подал, что укол попал в цель.
— В мирное время другие приоритеты, – изрек он. – Советую Вам не забывать об этом.
— Совершенно правильно, мой мальчик, – подключился Дамблдор. – Я ведь всегда опасался, что борьба со злом слишком захватит тебя, и ты забудешь о том, ради чего человек живет – о простых человеческих радостях и трудностях, из которых складывается настоящая жизнь.
Вдуматься в глубину услышанного Гарри не удалось.
— А он не забывает. То одна глупость, то другая, – объявил Малфой.
— Драко, тебе не понять, что значит быть избранным с раннего возраста, – мягко укорил его Дамблдор. – Да, избранным, да…
— Теперь я понимаю, что хоть в этом мне повезло, – согласился Драко, не обращая внимания на изменившуюся речь директора. Глядя на то, как Дамблдор хватается за нить разговора, Гарри начал понимать, что Малфой имел в виду, говоря, что фантом постепенно выходит из строя. Сердце гриффиндорца сжалось; но не настолько, чтобы вытеснить чувство радости оттого, что он находится здесь.
— Надеюсь, вы пришли сюда не затем, чтобы болтать глупости, – вмешался Снейп. – Я так понимаю, Поттер, ты хочешь понять, какая от нас здесь польза, что мы делаем для борьбы с Темным лордом и какие цели преследуем в этой борьбе.
— Ничего нового. Главной целью по–прежнему является ликвидация, во–первых, лорда Волдеморта как вожака Упивающихся смертью, – размеренно произнес Дамблдор.
— Знаю. Я все‑таки должен буду убить его, – решительно произнес Гарри.
Однако его слова почему‑то не получили немедленного подтверждения.
— Придурок, – тихо, но внятно произнес за спиной Малфой.
— Не торопись, Поттер, – процедил Снейп, а Дамблдор улыбнулся загадочно и странно, сосредоточив все внимание на том, чтобы аккуратно соединить кончики пальцев.
— Я понимаю, я ведь не знаю, как его уничтожить, – продолжил Гарри.
— Не торопись брать это на себя, мой мальчик, – уговаривающим тоном промолвил директор. – Никто из нас не знает, что делать, но, если найдется способ навсегда вывести Тома из игры, может, тебе и не придется убивать его.
Малфой скептически фыркнул, но Дамблдор не обратил на это внимания.
— И, во–вторых – надо уничтожить организацию Упивающихся смертью. Есть, конечно, и другие кегли… пардон, составляющие силы Волдеморта, ты ведь видел мою схему, Гарри?
— Я ему еще не показывал, – сказал Драко таким тоном, как будто сильно сомневался в пользе указанного действия.
Дамблдор порывался сказать что‑то еще, но вместо этого лишь щурился, взмахивая рукой, и приоткрывал рот, так что создавалось впечатление, как будто то и дело перематывают один и тот же небольшой фрагмент пленки.
— Довольно, – жестко произнес, вставая, профессор Снейп. – Директор устал, Поттер.
Малфой послушно устремился к портшлюсу. Гарри помедлил, в глубине души понимая, что у него нет ни малейшего повода для того, чтобы остаться. Более того, и это промедление, несомненно, в глазах Снейпа выглядело доказательством слабости, потому, попрощавшись нарочито вежливо, Гарри встал напротив слизеринца и протянул руку к рулю…
В школе они просто разошлись в разные стороны. Дойдя до башни, он вспомнил, что мог бы сказать спасибо, впрочем, вряд ли Драко Малфой так уж в этом нуждался. Еще Гарри помнил о том, что непременно потребует у него объяснений насчет Гермионы, и какой‑то схемы, упомянутой Дамблдором, но все это могло подождать. Невзирая на то, что они ничего особенного не сделали, Гарри чувствовал себя так, словно прошел через серьезное испытание. Радость, пережитая им, оказалась опустошающей, но вместе с тем легкой, несла ощущение чуда, но также была приправлена разочарованием. И не последнюю роль в создании неприятного осадка от встречи сыграло то, что Гарри снова пришлось, в конечном итоге, подчиниться распоряжению Снейпа. В общем, чувствовал юноша себя так, словно переместился во времени на год назад, когда оба профессора с полным правом присутствовали в его жизни.
«Мерлин, пора учиться быть на равных с ними обоими», – решил Гарри и назвал пароль.

Глава 25. Награда после страданий

Гарри поднялся в комнату, выделенную ему в доме Малфоев, привести себя в порядок к возвращению в школу, и мысленно подвести итоги. Он не сказал бы, что плохо провел время, но и задерживаться здесь не стремился. Однако Гермиона предположила, что будет долго собираться, и потому он должен был сидеть и ждать тут, пока его не позовут.
Прошел целый час, а этого так и не случилось, хотя время клонилось к вечеру. Гарри пошел к Рону, где они, в ожидании скорого возвращения в замок, где более надежные стены, немного поболтали о пустяках. А потом они вместе спустились, и все сразу стало ясно.
Похоже, родителям Драко потребовалось все имеющееся у них самообладание, но и оно не помогло им в полной мере скрыть шок. Гарри, признаться, тоже был потрясен, и даже поморгал, но от этого видение двух поистине гигантских сундуков среди багажа у подножия лестницы не исчезло. Сундуки были до того набиты книгами, что не закрывались, и над ними с ликованием во взоре, бережно перебирая внушительные фолианты, возвышалась Гермиона.
— Может быть, какие‑нибудь из книг ты все‑таки возьмешь попозже? – справившись с собой, исключительно вежливо предложила миссис Малфой.
— Никак нельзя! Их надо читать системно, – отрубила Гермиона, рассеянно улыбаясь хозяйке и явно ею не интересуясь. Гриффиндорка светилась, и впервые за последние два дня ее счастье казалось Гарри неподдельным. Он, правда, не был уверен, что у Гермионы найдется достаточно времени для чтения, но все же он гордился тем, как она сумела заставить Малфоев выполнять свою часть обязательств.
Пока Гермиона суетилась с багажом, спрашивала, не тяжело ли эльфам, которые подавали ей книги, Гарри решил побыть на солнце и вышел на крыльцо. Там уже околачивались друзья хозяев, и, поскольку им было отлично видно, что происходит внутри, здорово забавлялись.
— Боюсь, бедняге теперь точно придется жениться, чтобы вернуть все это, – хохотнула миссис Гойл. – Особенно если она так себе всю библиотеку перетаскает!
— Да ладно, мэм, – неуверенно промычал Крэбб, у которого при каждом взгляде на книжные сундуки на физиономии отражался суеверный трепет.
— Грэнжер вроде до сих пор ниче не крала, – кивнул Гойл. – Правда, Поттер?
Неожиданное обращение сбило Гарри с толку. Как назло, в сознании тут же всплыла картинка: он швыряет петарду в котел Гойла, а Гермиона тем временем незаметно прошмыгивает в кабинет Снейпа и возвращается оттуда, пряча под мантией ингредиенты для оборотного зелья.
— Чего?! Крала?!! – продемонстрировал несвойственную ему сообразительность Гойл.
Гарри энергично замотал головой, готовясь выразить приличествующее случаю возмущение подобным предположением, но Крэбб опередил его, рявкнув:
— Пойду, предупрежу счастливого жениха! – и бросился в дом.
— Глупости какие! – фыркнул Гарри.
— Да ладно, пусть припугнет этих заносчивых зануд! – прошептал Рон у него за спиной; Гарри едва не подскочил от неожиданности. Невзирая на шепот, слизеринцы Рона все же расслышали. Забини усмехнулся, а вот Паркинсон надулась, и, к счастью, никто из них не вздумал выспрашивать у Гарри подробности.
Минутой позже появился Малфой в компании Крэбба. К некоторому разочарованию Рона, он вовсе не казался напуганным, наоборот, презрительно кривил губы, демонстрируя, что нисколько не боится лишиться библиотеки. Затем все вернулись в дом, где их уже ждало достаточное количество летучего пороха…
Выбравшись из камина, Гарри не понял, куда попал. Гермиона и Малфой с глуповатым, растерянным видом слушали директора, а еще там были почти все одноклассники с праздничными колпаками на головах.
— Директор тут придумал устроить вечеринку и для нас тоже, – не без злорадства сообщила Лаванда.
Сюрприз Фаджа при всем его желании сделать как лучше, даже после всего, что уже было, оказался сложно переносимым. Гарри сам ударился в краску, когда профессор Трелони с опущенным взором подошла к злополучной парочке и безапелляционно заявила, что первым их ребенком будет девочка, а наследник появится не скоро.
— Представляю, на кого эта девочка могла бы быть похожа, – пробормотал Рон.
Однако первое впечатление повторения пройденного по второму кругу вскоре рассеялось. На самом деле, соученики Гарри вовсе не намеревались дразнить счастливую пару, а просто хотели вечеринку и для себя тоже. И Слагхорн их не разочаровал: блюда с барбекю, ананасами и всякого вида мороженым не опустели до отбоя. Никому не было никакого дела до того, что Малфой предпочел компанию своих приятелей и разговоры о квиддиче, а Гермиона весь вечер проговорила с профессором МакГонагол о ТРИТОНе.
— Оказывается, в Министерстве всерьез хотят запретить трансфигурацию человека, – проинформировала она одноклассников по пути в гостиную «Гриффиндора».
Наутро Гарри с удивлением обнаружил, что так и не сделал уроки. Нет, он, разумеется, прекрасно это знал, только, пока находился у крестной матери, считал, что слишком занят. Однако теперь это не казалось ему такой уж уважительной причиной. Гарри все утро надеялся, что на защите от темных искусств его не вызовут, и сам себя не узнавал, ведь этот предмет был у него на особом счету. За завтраком он приглядывался к профессору Строут, ничуть не более зловещей, чем всегда, и вопрошал себя, ну зачем ему эссе по отращиванию костей.
— Гермиона, все в порядке? – спросила, выводя его из задумчивости, Лаванда.
Гермиона уже некоторое время высматривала что‑то за спиной сидящего напротив Рона.
— Малфой получил письмо и делает мне какие‑то знаки, – ответила та.
— Ты уже оглядываешься на него? – съязвила Джинни.
Однако Гарри тоже склонен был уделить этому внимание. Первым делом на ум пришло то, что слизеринцы держат связь с Серым Кардиналом, а сообщения этого таинственного типа имели для Гарри значение. Его ничуть не задевало, что Малфой предпочитает общаться с Гермионой: и не так странно, как если бы он махал руками ненавистному Гарри Поттеру, и вроде бы даже естественно. К сожалению, половина Зала, включая директора, тоже заметила знаки Малфоя.
Поэтому, Гарри остался на месте, когда они вдвоем вышли из Зала. Он полагал, что никакая подозрительная личность не посмеет набиться к ним третьей, но тот же Маклаген наверняка привяжется, если они будут окружены друзьями, и напомнит, что мистер Филч и Министерство не одобряет собраний в коридорах.
Гермиона вернулась слегка расстроенная, судя по всему, разговор с Малфоем коснулся вещей действительно важных.
— Нет, ничего серьезного, то есть, очень серьезно, но не то, что вы думаете, – отвечала она на посыпавшиеся расспросы Лаванды и Парвати. Гермиона села, поправила волосы и с сокрушенным видом объявила: – Драко получил записку от Снейпа. Вот, взгляните.
Пергамент она извлекла, предварительно оглядевшись, из области декольте, отчего Гарри невольно покраснел, хотя ничего такого и не увидел. Гермиона это заметила. Фыркнув, словно обращать внимание на такие глупости недостойно знаменитого Героя, она пихнула пергамент прямо ему в руки.
После этого Гарри ничего не оставалось, как читать. Давно он не видел этого почерка, и по стилю легко узнавал колдуна, с которым, к счастью, не обязан был сталкиваться почти весь этот сложный и напряженный год.
«Драко! Я получил весьма странное сообщение и буду рад, если ты объяснишь мне, что происходит. Рубеус Хагрид, крайне озадаченный и огорченный, осчастливил на днях профессора Дамблдора новостью о твоей помолвке с мисс Гермионой Грэнжер. Хагрид более всего хотел бы тебя пристукнуть, но решил, что сначала надо посоветоваться с патроном. Я полагал, что он наверняка что‑то напутал, до тех пор, пока не получил приглашение от твоих родителей».
— Мерлин! Мы же Хагриду ничего не рассказали, – прервался Гарри. – Я представляю, о чем он подумал!
— Вот именно, – мрачно кивнула Гермиона. – Он вчера даже не пришел на эту дурацкую вечеринку, не знал, что и думать. Я вот с ним сейчас поговорила. Так сложно оказалось ему все объяснить!.. Но, с другой стороны, наверное, хорошо, что я сразу ему не сказала, а то он стал бы меня отговаривать.
Гарри вернулся к записке и прочел оставшиеся пять строчек единым духом. В крайне обтекаемых выражениях бывший профессор зельеварения выражал надежду, что Драко не делает глупостей, а тщательно все взвесил, и сможет объясниться перед Кардиналом, если тот потребует объяснений.
— А что сказал тебе Хагрид? – спросил подругу Рон.
Гермиона состроила торжественную мину.
— О, – сказала она, – он долго объяснял мне, глупой, что с обрядом помолвки так шутить нельзя. Упрекал, как я могла связаться с парнем, который боится гиппогрифов! Это же, с точки зрения Хагрида, настоящий позор! – не отвлекаясь на хихиканье слушателей, она продолжала столь же комически серьезно. – Напомнил мне, что Малфой такой и сякой, и никак не мог взять в толк, что я по–настоящему не собираюсь выходить за него замуж…
— Это все Малфой виноват, – постановил Рон. – Если бы он так не торопился, мы успели бы все объяснить Хагриду!
Считая своим долгом помочь Гермионе, они при первой возможности навестили Хагрида. Лесничий, разумеется, отругал их, но чуть позже Гарри понял: куда интереснее ему было узнать, получила ли Гермиона доступ к трудам старика Малфоя.
— Еще нет, – с сожалением сообщила Гермиона. – Но Чарли их читал!
Ободренный обещанием непременно поделиться информацией, как только она ее получит, лесничий поспешил выдать свою самую главную новость, которая касалась, конечно же, его брата–гиганта. То, что Грауп написал и отослал письмо, казалось Гарри чудом. По словам Хагрида, Грауп за время, проведенное в Запретном лесу, успел подрасти, и теперь чувствовал себя совершенно счастливым среди соплеменников. «Представляю, как он их там лупит», – вполголоса предположил Рон.
Все эти мирные, мелкие, незначительные события привели к тому, что постепенно в душе Гарри стало нарастать смутное ощущение неудовлетворенности. Все вокруг вели себя так, словно втянулись в будни, даже члены Д. А. перестали спрашивать, когда следующее собрание. Он же чувствовал бы себя, пожалуй, лучше в ситуации проявленной опасности, потому что, зная Волдеморта, не мог сомневаться, что такая ситуация непременно наступит рано или поздно. Казалось бы, не так давно он рисковал собой, развязав язык Волдеморту в его убежище, и многое узнал в течение прошедших двух недель, последовавших за тем событием. Но Гарри понимал, что это незначительный шаг на пути к победе.
Первыми согласие с ним выразили, как ни странно, слизеринцы. Причиной стало очередное письмо от матушки Забини, после чего Блез явился на трансфигурацию с таким видом, будто находится под прицелом, и ничего не делал весь урок. Гарри удивило, что МакГонагол сделала ему только одно замечание.
— Малфой упоминал, что у него какие‑то проблемы дома, – шепотом сообщила друзьям Гермиона.
Когда Гарри с друзьями выходил из класса, Забини действительно показывал Малфою и прочим письмо. Собирая сумку, Гарри даже помедлил, подумав, не присоединиться ли к ним, но не мог не отметить, что его не пригласили, а вмешаться в личные проблемы Забини он не решался. «Надо бы договориться с Орденом, чтобы слизеринцев обязали мне все рассказывать», – недовольно отметил себе гриффиндорец. И все же, поравнявшись с ними и услышав, что говорится, он замер.
— Понятно, что до нас в «Хогвартсе» многое не доходит, но профессор Снейп считает, что обстановка накаляется, – заявил Малфой. – Возможно, они сумеют вернуть Дамблдора. Во всяком случае, в Ордене очень на это надеются.
В последующие несколько минут Гарри решительно переменил свое мнение о сделке, на которую пошла Гермиона. Разумеется, Малфою вовсе не понравилось то, что Гарри потребовал объяснений. Но то, что свобода его отца теперь зависела от Гермионы, налагало на Драко куда более жесткие обязательства, чем членство в Ордене Феникса.
Между тем в «Хогвартсе» тоже ожидались небольшие изменения. Некоторые ученики, невзирая на неослабевающие предупреждения от Министерства, собирались разъехаться на каникулы. Накануне Гарри, не интересуясь суетой в гостиной, рано поднялся в спальню, где почитал немного и помешал зелье удачи, почти готовое. Ему было приятно вдыхать этот запах, думать, насколько возрастут возможности его и его помощников, когда готовая удача, наконец, окажется закупорена в пузырьках. С этими мыслями он уснул счастливым.
Возможно, Гарри даже видел сон, и он совсем не готовился к очередной ментальной атаке. Когда он начал чувствовать это, гриффиндорец с ужасом понял, что, должно быть, продолжает спать и никак не может проснуться. Это была глупость, но в сознании почему‑то прочно засела мысль, что Лорд, кажется, зачем‑то поздоровался с ним.
Волдеморта интересовало все. Как ведет себя почтенный Корнелиус Фадж на посту директора? Чем занимается Министерство? Где покупает зелень тетя Петуния? Готовится ли Гарри к экзаменам? Лорд копался в его мозгу, беззастенчиво перебирая прыгающие мысли, добавляя свои, о которых Гарри не желал ничего знать, отчетливо понимая, что они не принесут ему ничего, кроме вреда. Его сознание сковывал колючий, вымораживающий все холод.
Наверное, он начал кричать, потому что кто‑то колотил его по спине.
— Гарри, очнись, это я, Рон!
Но очнуться было не так‑то просто. Даже будучи способным оглядеться и обнаружить, что вокруг него топчется вся спальня, Гарри все еще чувствовал, что остается во власти Темного лорда. И это чувство держало его, крайне неохотно выпуская из цепких щупалец. Кто‑то налил ему тыквенного соку. Сделав глоток, Гарри сумел утешиться хотя бы тем, что тело подчиняется ему. Между тем Симус предложил послать за профессором МакГонагол.
Тотчас все, как по команде, вопросительно воззрились на Гарри. В первый момент это показалось заманчиво, но затем его потряс острый приступ отвращения к собственной беспомощности. Конечно, удобно думать, что сейчас придет взрослая ведьма и как‑нибудь решит его проблемы, но он слишком хорошо понимал, что это не выход и, возможно, даже не отсрочка. И Гарри решительно воспротивился.
— Что, по–твоему, она может сделать? – заметил он раздраженно. – Лучше всего связаться с Орденом, пожалуй. Я обратился бы к Дамблдору, – признался он, и тут же добавил, – но до утра ситуация терпит.
До утра было еще далеко, и Гарри вознамерился не засыпать больше. Ребята тоже вернулись в свои кровати, но Гарри сомневался, чтобы кто‑то из них намеревался уснуть.
Чувство угрюмой гордости проснулось в его душе, когда юноша осознал, что, во всяком случае, Темный лорд не сумел выведать у него ничего, а значит, он, пусть интуитивно, научился закрывать свое сознание, лишь временами выпуская мелькающие мысли. Но этот способ – перескакивать с предмета на предмет, пожалуй, давал возможность Волдеморту прицепиться к ним. То, что ночью испытал Гарри, было хуже, чем все до того. И, более того, у гриффиндорца была уверенность в том, что Волдеморт и сейчас пытается с ним связаться; стоит только позволить, и он снова попадет в ловушку.
Лежать и пытаться не думать было уныло и утомительно, тем более что очень долго ничего не менялось. Постепенно сумрак в комнате рассеивался, очертания предметов становились серыми. Но, даже после того, как сквозь полог проник яркий солнечный свет, оставалось много времени до того часа, когда гриффиндорская башня обычно пробуждалась.
Как назло, именно тогда Гарри начало клонить в сон. Вознамерившись решительно бороться с этим, он нехотя вылез из постели, оделся, не торопясь, и спустился в гостиную.
— Наконец‑то славный Гарри Поттер вышел к Добби! – услышал он, едва ступив на последнюю ступеньку.
Домашний эльф, как всегда, излучал при встрече с ним неподдельное счастье. Гарри вымучил ответную улыбку, против воли почувствовав облегчение: он побаивался оставаться один, и именно поэтому, на самом деле, и ушел из комнаты. Однако он знал, что, если припадок повториться, пережить его с Добби будет не так стыдно, как, допустим, рядом с Дином и Симусом.
— Спасибо, Добби, – сказал он, движением палочки разжигая огонь в камине. – Ты можешь больше не следить за слизеринцами. Как оказалось, ничего плохого они не делают, например, Малфой…
— Он и хорошего не делает, Гарри Поттер! – с невероятным чувством выпалил Добби и уселся прямо на пол.
Эта интонация была хорошо знакома Гарри: именно так эльф обращался к Драко всякий раз, когда поддразнивал его. Сейчас, казалось, Добби себя не помнит от осуждения и обиды.
— Чем он тебе так досадил? – полюбопытствовал гриффиндорец.
— А он Винки не помогает, сэр! – заявил эльф, нервно теребя ухо.
Гарри с вопрошающим недоумением поглядел на Добби. Он понять не мог, с какой стати Малфой станет помогать Винки.
— Помните, мастер зелий приводил Винки к директору в ту ночь, когда погиб ее последний хозяин Крауч? – спросил Добби.
Еще бы Гарри этого не помнил! Ведь предполагалось, что Барти Крауч–младший убьет его, и то, чем он занимался весь год, подставляя Гарри посредством Тремагического Турнира, возможно, обеспечило бы негодяю пожизненные почести в свите Темного лорда.
Вспоминая те дни, когда он, ничего не подозревая, шаг за шагом, победа за победой приближался к верной гибели, Гарри поежился. Сейчас казалось нереальным, что ему удалось уцелеть в тот год, и он ни за что не согласился бы пройти все это снова. С другой стороны, воспоминания ободрили его, как бы говоря, что из его теперешних сложностей тоже непрменнно найдется выход.
— Профессор зельеварения нашел положение Винки плачевным и приготовил для нее одно зелье, чтобы облегчить ее страдания. Но он не стал варить его постоянно и поручил это хозяину Драко, одному из лучших своих учеников. Профессор тогда помогал своему классу готовиться к экзаменам на СОВУ и сказал, это хорошая практика для Драко Малфоя. И он сначала сделал все, как положено, – тут голосок эльфа взвился от возмущения, – а потом отказался помогать! Заявил, что Винки все равно не исправляется и толку нет, а помощь только развращает Винки. И тогда они с наставником даже поспорили, Гарри Поттер! Профессор сказал, он должен привыкать к тому, что не все в этой жизни приятно и не все приносит результаты. А Драко Малфой, дурной человек, заявил, что, если бы Винки больше мучилась от похмелья, она бы, наверное, меньше пила, представляете, сэр?
Гарри представлял. В общем, он, возможно, согласился бы с этой точкой зрения, не будь она высказана Малфоем, и потом, ему не хотелось портить доверительные отношения с Добби.
— Теперь зелье варит мисс Паркинсон, она хочет научиться делать его хорошо, чтобы стать целителем, – сообщил Добби. – Кстати, Гарри Поттер что‑то плохо выглядит, почему так?
Гарри сказал, что все в порядке и ничего ему не нужно. Скоро в гостиную спустились два пятикурсника, и Добби исчез. Гарри не двигался с места, специально стараясь ни о чем особо не думать. Наконец, он дождался Гермиону.
— Что же, это означает, что Лорд нашел убежище, и снова взялся за старое, – предположила она.
Видя его состояние и стремясь скорее помочь ему, Гермиона вознамерилась немедленно заставить Малфоя связаться с Дамблдором, и после завтрака очень быстро исчезла из Большого зала. Гарри вместе со всеми вернулся в гостиную, где одноклассники тактично делали вид, что все нормально. Почти все взялись за уроки.
Гарри пересказал Рону и Джинни то, что услышал от Добби, и Джинни от души позабавилась, заметив, насколько подозрительными им казались некоторые разговоры слизеринцев. Гарри улыбался ей; но на душе у него было неспокойно.
Проникновение в его разум было угрожающим, сметающим любые преграды. Гарри и сейчас, если не отвлекаться, чувствовал пронизывающее, всевидящее вмешательство, холодное и мучительное.
Он подозревал, что окклуменции недостаточно, чтобы противостоять этому. Но все, что ему оставалось – сидеть и ждать, что скажут более опытные колдуны, никто из которых, между прочим, никогда не переживал подобного.
Гермиона вернулась быстро; было заметно, что она колеблется, словно гонец, принесший неутешительную весть. Лаванда и Парвати, не знающие о том, что случилось ночью в комнате мальчиков, только тогда заметили, что что‑то не так, но Гермиона не стала тратить время на объяснения для них.
— Профессор Дамблдор считает, Гарри, – сказала она, – что твоя защита ослабла. И, знаешь, он полагает, чтобы ее восстановить, есть лишь один способ.
— Что за способ? – спросил Гарри.
— Ты должен вернуться в дом твоей тетки и пожить там некоторое время, – решительно, даже с вызовом объявила подруга.
Ее неуверенность сразу стала понятна Гарри. Он готов был пить самые противные зелья, совершать любые процедуры, согласился бы даже на уроки окклуменции со Снейпом, хотя последнее и было примерно равноценно тому, что ему предлагали.
— И что, я теперь всю жизнь буду туда возвращаться? – возмутился он. – Должен быть иной выход! Я хочу стать независимым, понимаешь? Мне надо научиться самому себя защищать!
Гарри осознавал, что, реагируя так на предложение съездить к тете, сам выглядит, мягко говоря, странно. Одноклассники слушали его, и не всем было понятно, отчего он так сопротивляется.
— Да, знаю, – успокаивающе произнесла Гермиона. – И все мы что‑нибудь придумаем. Но пока что тебе надо провести каникулы с семьей. Это приказ Кардинала, Гарри.
На голову парня вдруг обрушилась тяжелая мысль, что все уже решено. Распоряжения Кардинала не в первый раз вставали ему поперек горла, однако бороться с ним, Дамблдором и еще атаками Темного лорда было немыслимо. Воображение Гарри легко рисовало дальнейшее развитие событий. Малфои снова договорятся с Дарсли насчет денег, и его, разумеется, примут. При мысли о том, что ему придется провести несколько скучных дней взаперти в своей старой комнате на Бирючиновой аллее, скрываясь от Волдеморта, Гарри подавил тяжелейший вздох.
…Однако одну деталь в сових пессимистичных прогнозах он все‑таки упустил. Выбравшись из камина в доме Арабеллы Фигг, он вежливо обсудил со старой леди погоду, вышел на улицу и, не ожидая ничего хуже, чем всегда, позвонил. И, едва распахнулась дверь, стало ясно, что Дарсли пригласили тетушку Мардж.
— Явился, – констатировала она.
В ее исполнении одно это слово выражало множество вещей, характеризующих Гарри хуже некуда. Злыдень, почуяв настроение хозяйки, не преминул рявкнуть на него. Дядя Вернон и тетя Петуния хранили испуганно–раздраженное молчание, а звук из телевизора не оставлял сомнений в том, что Дадли смотрит бокс. В общем, Бирючиновая аллея встретила Гарри во всей красе, и стало очевидно, что эти каникулы вряд ли ему понравятся.
— Добрый день, – с вызовом произнес Гарри и целеустремленно двинулся к лестнице. Он успел заметить, как дядя Вернон поспешно увлек тетушку Мардж обратно в гостиную.
Закрывшись в своей комнате, Гарри сел и огляделся. Пустая клетка для совы уже стояла на обычном месте, но в остальном в обстановке не осталось ни намека на что бы то ни было родное и близкое. Гарри отчетливо осознал, что он чужой в этом доме. Так странно было находиться здесь, отрезанным ото всего колдовского мира, посреди слякоти и весенней сырости. И потом, на тетю Мардж он не договаривался!..
Сложности начались, когда Гарри вышел к обеду. Тетка, конечно, сразу начала придираться.
— Бездельник, – заговорила она, едва тетя Петуния выставила на стол блюдо с котлетами. – Опять подвизаешься в этом доме! В твоем возрасте пора работать!
— А в вашем – тем более, – холодно ответил Гарри. Он заметил, что дядя Вернон опасливо переглянулся с женой; но прошло то время, когда он боялся ссор и конфликтов. К тому же, насколько ему было известно, сестра дяди Вернона сроду нигде не работала, разве что выращивала бульдогов в своем доме.
— Ты как разговариваешь?! – взвилась родственница.
Гарри из принципа досидел до конца и выпил весь чай, не обращая внимания на ее вопли, хотя они были довольно неприятны. Но и Дарсли извлекли свой урок. Тетя Петуния, поднявшись следом, предложила ему приносить еду в комнату.
— Если она будет съедобной, то я не возражаю, – сказал Гарри. – Кстати, профессор Снейп, как выясняется, весьма порядочный гражданин, – добавил он, как только она повернулась к нему спиной.
— Значит, ты чего‑то о нем не знаешь, – процедила тетя и вышла.
Так вот и поселился Гарри снова на Бирючиновой аллее. Время потянулось. Выходить из дома Гарри категорично запретили, и большую часть времени он проводил за уроками, неохотно признавая, что Дамблдор все‑таки оказался прав: с того момента, как он переступил порог дядиного дома, Волдеморт беспокоил его только в виде воспоминаний.
А вот родственники допекали вполне реально. Каждое утро он говорил себе, что с него хватит. Порой тетя Петуния, чтобы не раздражать тетку Мардж, кормила его на час, а то и на полтора позже. Один раз Гарри выгнал Злыдня, проявляющего нахальный интерес к его комнате и к Хедвиге в клетке, после чего тетка Мардж около часа барабанила ему в дверь.
До конца каникул оставалось еще два дня, когда Гарри, устав от книг и пергаментов, прилег, размышляя, действительно ли можно помочь Дамблдору. Ему очень хотелось, чтобы директор жил, не потому, что юноша не мог обойтись без старшего наставника, а потому, что был к нему привязан. Что касается Снейпа, Гарри не заметил, чтобы профессор сильно переменился, и вряд ли необходимость скрываться вместе с фантомом угнетала его; скорее, это импонировало угрюмому характеру человека, который нашел свое настоящее место в подземельях «Хогвартса».
Мысли Гарри были прерваны настойчивым дребезжанием дверного звонка. С неприязнью поморщившись, парень невольно обратился в слух. Щелкнул замок, и прихожая тут же заполнилась юношескими голосами; один особо мощный бас радушно приветствовал тетю Петунию. Но тетушка, судя по голосу, растерялась: наверняка она не ожидала, что приятели Дадли заявятся к обеду.
Гарри решил, что теперь‑то ему точно не стоит спускаться; шансов, что накормят, при таком нашествии все равно не оставалось. А между тем его желудок, как нарочно, начал подавать вполне определенные сигналы. По лестнице же тем временем как будто стадо слонов поднималось – должно быть, Дадли решил похвастаться дружкам своими новыми играми или еще чем.
Ругнувшись, парень собрался было хотя бы поправить для себя подушку, как вдруг дверь его комнаты резко распахнулась, едва не слетев с петель. Гарри словно пружиной подбросило; рука сама потянулась к палочке, с которой он теперь не расставался ни днем, ни ночью.
— Привет, Поттер, как жизнь? – сказал Малфой, по обыкновению, растягивая слова. Впрочем, за широкой спиной Крэбба блондина было почти не видно.
— Как жизнь, старик? – громыхнул Крэбб, шагнув вперед и что есть силы бухнув гриффиндорца по спине. Отчасти поэтому Гарри не сразу заметил, что в коридоре все еще топчется тетя Петуния. Впрочем, ему стало не до нее.
— Привет, – пробормотал Гарри.
В мгновение ока его маленькая комната наполнилась слизеринцами, особо не вписывающимися в обстановку, ведь никто из них не посчитал нужным расстаться с колдовской одеждой. На одно жуткое мгновение Гарри сделалось стыдно; он дня три не подметал пол, и тихо порадовался, что именно сегодня ему пришло в голову накрыть постель покрывалом.
— Маловато места у тебя, – фыркнул Забини, оценивающе разглядывая скромную обстановку.
— У тебя тут что, вообще не убирают? – сморщил нос Нотт, прежде чем осторожно примоститься на краю кровати.
Тем временем Гойл с размаху плюхнулся на подоконник; Гарри представил с ужасом выбегающих на улицу соседей, и то, как они возбужденно переговариваются: «Вы тоже почувствовали землетрясение?».
— Вам ничего не нужно? – рискнула все же вмешаться побледневшая тетя Петуния.
— Нужно будет – спустимся, нафиг! – милостиво отправил ее Малфой. Хотя держался он, как всегда, вызывающе, Гарри отметил в его поведении странные замашки, но пока не мог понять, какую цель слизеринец преследует, корча из себя черт знает кого.
Крэбб нежно затворил дверь, отгородившись от тетушки. Та, судя по звуку, не сразу решилась отойти от комнаты, но скоро на лестнице застучали ее приглушенные шаги.
— Надо же, Поттер! Она так переполошилась! К тебе что, вообще никогда никто в гости не заходит? – с ехидным пониманием осведомился Драко, поднял пакет с совиным кормом, повертел в руках и тут же поставил на место.
— Что вы здесь делаете? – в свою очередь, спросил Гарри.
Вместо ответа снизу послышался голос тети Мардж, которая довольно грубо поинтересовалась, что за нашествие. Судя по всему, Крэбб нарочно притворил дверь неплотно; было слышно, как тетя Петуния тихо прошептала, что «к Гарри зашли школьные друзья».
— И вы что, впускаете такую публику к себе в дом? – возмутилась Мардж.
Забини, который с интересом инспектировал полку с детскими книжками, не обратил на эти слова никакого внимания, но лица остальных слизеринцев мгновенно приняли особенное злорадное выражение.
— Теперь понятно, почему у тебя всегда были скверные манеры, Поттер, – ухмыльнулся Драко. Однако мысли его, чувствовалось, были заняты тем, что происходит внизу.
— Ты не ответил, – напомнил Гарри, пока что он был не в состоянии решить, как ему‑то себя вести.
— А. Мы приехали за тобой, – ответил Малфой. – Да, видишь ли, нельзя, чтобы золотой мальчик возвращался в школу один. Кто‑то должен забрать Гарри Поттера с пасхальных каникул из дома дяди. Ну, а больше некому поручить такую важную и ответственную работу, – он явно дурачился, и потому следующую фразу Гарри, пожалуй, скорее ожидал: – Ты ведь не станешь возражать против небольшого развлечения?
— Все нормально, Марджи. Пусть делают, что хотят, нас это не касается, – заявил дядя Вернон.
— Развлечения? – переспросил Гарри, стараясь не вслушиваться в уверения дяди Вернона, что все в порядке.
Вместо ответа Драко ухмыльнулся.
— А можно я заберу вот эту книжку с картинками? – чересчур громко произнес Забини. – Ой, они вообще не шевелятся! Ты глянь, прелесть какая! – и сунул книгу Нотту под нос. Мгновение спустя все, кто находился в доме, без сомнения, услышали, что он «обожает феечек в таких коротких юбочках, все–все видно!».
— Не сюсюкай! – процедил Малфой. – Помни, ты из святого Брутуса, школы для неисправимых.
— Что?!! – воскликнул Гарри.
— Давайте начнем обедать, – донесся снизу нарочито ровный голос тети Петунии.
— Обедать! – радостно завопил Гойл на всю Бирючиновую аллею, так что Гарри от неожиданности подпрыгнул на месте. Но Гойл уже помчался вниз, грохоча на весь дом. Остальные слизеринцы, как ни в чем не бывало, поспешили за ним; Гарри чудом удалось оказаться в столовой одновременно с ними.
Кажется, гостей совсем не смущало, что к столу их вовсе не звали. В мгновение ока Дадли и Мардж остались с носом, прежде всего потому, что все стулья оказались заняты. Гарри, стараясь не смотреть на родственников, последовав примеру Забини, принес себе стул из гостиной. Тетушка Петуния допустила ошибку, выставив еду на стол заранее, поскольку к тому моменту, как Мардж, Дадли и дядя Вернон, пыхтя, принесли себе, на чем сидеть, сверху, им не осталось практически ничего, кроме початой бутылки бренди и салата. Зато непонятно щедрый Крэбб грохнул Гарри на тарелку приличный кусок бекона, чем Гарри немедленно воспользовался. Собственно, происходящее все еще было не до конца ему понятно, и если на то пошло, он полагал, что его гостям необязательно нарочно так громко чавкать. Но, с другой стороны, парня вполне устраивало то, что на сей раз голодным остался не он, а кто‑то другой.
— Ну и манеры! Ученики, называется, – не могла не пожаловаться Марджи, багровая от напрасных усилий и гнева.
— А ты че хотела? Нас в нашей школе обучали первоклассные профессора, – благостно ухмыльнулся Гойл и, внезапно вскинувшись, свирепо сверкнул глазами. – Ты че‑то сказала, а? Э, окорочок!
И он резко ткнул в ее сторону вилкой. Гарри полагал, что теперь Марджи должна залезть под стол, но та лишь отодвинулась, возмущенно бормоча: «Безобразие. И чему вас только там учат, в этой вашей школе?».
На лице Гойла засветился телячий восторг. Он полез в карман, вынул оттуда какую‑то зловещего вида железяку и сунул тетке под нос.
— Хочешь, покажу? Отмычка – блеск! А ну‑ка, где твой чемоданчик?!
— Вернон! – возопила тетка Марджи. Гарри не решался прямо поглядеть на дядюшку, но не мог не заметить нездорового багрового цвета его лица.
— Ты чего, парень! – насупился Вернон Дарсли, и даже приподнялся из‑за стола.
«Будет драка», – решил Гарри, не будучи уверен, на чьей из противных сторон желает выступить. Но слизеринец, похоже, решил не нарываться.
— Сами же просили показать, чему нас в школе учат, – обиженно пробубнил Гойл и бережно спрятал железку в карман.
— А педагоги‑то кто? – фыркнула Марджи. – Похоже, уголовники!
— Неправда! – возмутился Малфой. – Вот нашего завуча так до сих пор и не поймали!
«А ведь это так и есть», – подумал Гарри. Но сестра дяди Вернона почему‑то не оценила честность.
— Ужас! И что, у вас все такие?
— Ну почему, – ухмыльнулся Драко. – Вот Флитвик, говорят, сидел в местах не столь отдаленных. Но дело прошлое, теперь он – добропорядочный гражданин, и учит нас своему волшебству.
Гарри поймал себя на том, что с любопытством вытягивает шею, и ему стало противно, что этим он сам себе напоминает тетушку Петунию, великую любительницу сплетен. С другой стороны, он ничего такого не знал о профессоре Флитвике, хотя, учитывая отношение директора к «трудным случаям» вроде Снейпа, слова Малфоя вполне могли оказаться правдой. Тетке эта «правда» почему‑то тоже не понравилось.
— Так вас там не порют? – с подозрением спросила она.
Настала очередь слизеринцев оскорбиться.
— Хочешь убедиться? – набычился Крэбб. – Тебе показать мою задницу? – поинтересовался он с претензией на учтивость.
Он приподнялся, но тетка замахала. Крэбб плюхнулся обратно под жалобный скрип стула. После этого воцарилась напряженная пауза; слизеринцы, застывшие с вилками на весу, не скрывали, что злятся, давая при этом понять, что за последствия не очень‑то ручаются.
— Что за образование нынче пошло! – бросила в пространство тетя Петуния, видимо, надеясь разрядить обстановку.
— Первоклассное образование! – оживился Забини. – У нас у всех уже и специализация есть!
— Да ты не дергайся! – Нотт, который до сих пор сидел неподвижно, как изваяние, перегнулся через стол и панибратски похлопал тетушку Марджи в районе груди. Она отшатнулась, а Злыдень, зарычав было, подался к ней, но Крэбб от души притопнул, и бульдог вновь забился под кресло.
— И в какой же области, – ядовито поинтересовался дядя Вернон, указывая на Гарри, – он специализируется?
— В гробокопательстве! – отчеканил Гойл со скорбной миной.
Гарри утратил дар речи, Дарсли – тоже. «Узнаю слизеринцев. Чего еще и ждать от них», – пронеслось у него в мозгу.
— А чего вы? – непонимающе захлопал глазками Гойл. – Работка спокойная. Непыльная!
— М–да, – солидно кивнул Малфой. – Разве что, если дождь, она довольно грязная.
— Так что вам теперь только умереть и остается, – спрогнозировал Забини, приканчивая омлет.
— Что?! – вскипел дядя Вернон.
— Я хотел сказать, ваше имущество в надежных руках, – невозмутимо пояснил Забини.
Слизеринцы явно наслаждались комедией, «развлечение», похоже, удалось им вполне. Гарри невольно соображал, что бы такого придумать про их «специализацию», но, как назло, ничего достаточно противного в голову не приходило.
— У нас отличных карманников готовят, – пробормотал он в итоге.
— Ваши часики, – подхватил Нотт, гордо демонстрируя Марджи ее собственные часы, которые она обычно носила в нагрудном кармане. Охнув, та выхватила свое сокровище и принялась шарить по себе, выискивая безопасное место.
— А я хорошо денежки выколачиваю, – промычал Крэбб, раскачиваясь на стуле, и устремил плотоядный взгляд в сторону бледного Дадли.
Воцарилась недолгая пауза.
— Да че мы сидим, как эти! Давайте выпьем, блин! – жизнерадостно предложил Гойл и, не дожидаясь разрешения, принялся хлестать бренди прямо из горла.
Гарри заметил, какими беспокойными взглядами обменялись Малфой, Крэбб и Забини, и понял, что им не улыбается в случае чего тащить на себе эту тушу. Но тут Гойл поперхнулся, закашлялся, и в мгновение ока все напротив сидящие получили бодрящий душ из дорогого коллекционного бренди.
Гарри, который все еще не простил ему «гробокопательства», не сдержал усмешки, и тут началось светопреставление. Гойл принялся канючить басом, извиняясь, и предлагал вытереть пострадавших, а Дарсли уворачивались, со страхом наблюдая за его ловкими руками и явно опасаясь за сохранность брошек, серег и всего прочего. В результате салат из тарелки Дадли, смахнутый рукавом тетушки, спикировал к толстяку на колени.
В разгаре шоу с улицы донеслись шаги, и вскоре на пороге появилась Гермиона. Надо отдать ей должное, выглядела она и впрямь как ученица школы для безнадежных: в разорванном пальто и разводах грязи на лице, вода стекала с нее потоками на стерильный пол тети Петунии.
— А эта, – завопила Марджи, тыча в нее пальцем и явно радуясь поводу сменить тему, – у вас чем занимается?
— Бухгалтерией! – отчеканил Малфой, оценивающе глянул на нее еще раз и добавил. – Да и вообще – по мелочам лохов разводить тоже может.
— Ты че! – громыхнул Гойл и направился к вновь пришедшей. – Это же наша гордость. Лучшая ученица. У ней предки – зубодергатели. Так она тоже – как по зубам… этой штукой?… дрелью пройдется, так мало не покажется. Мой ассистент, – и похлопал обалдевшую от такого приема Гермиону по спине, отчего она закашлялась.
Гермиона, хвала Мерлину, разбираться в ситуации не стала.
— Надо уходить! – отрезала она, и, как ни странно, слизеринцы подчинились по первому требованию. Гриффиндорец только и успел, что сдернуть с вешалки в прихожей свою видавшую виды куртку.
Снаружи Гарри не успел ничего понять, как его поволокли куда‑то в сторону.
— Нам предстоит полет на ковре–самолете под дождем, – предупредил Малфой.
— Гарри, мистер Уизли сам заберет твою метлу и все твои вещи, – одновременно говорила Гермиона, пока слизеринцы, отвернувшись в разные стороны, наколдовывали плотный туман, скрывший от них соседние дома. Затем они бросились к Гарри и Гермионе, и вдруг после этого оказалось, что все уже в воздухе.
— Откуда вы узнали про святого Брутуса? – орал Гарри.
— Ты был слишком откровенен с моей кузиной! – ухмыльнулся Малфой.
На высоте особенно сильно ощущался ветер, дождь хлестал по щекам, ковер нес его навстречу опасности, но все же Гарри был совершенно счастлив.
— Импервиус! – сказала Гермиона, стукнув Гарри палочкой сначала по очкам, а затем – по воротнику куртки. Капли перед глазами, мешающие видеть, тут же исчезли.
— А твоя тетка нормально готовит, – похвалил Гойл.
В течение двух часов Гарри получил полное представление о том, что значит летать на ковре–самолете. Если бы погода была получше, он, возможно, получил бы от этого безоблачное удовольствие.
— На этой штуке надо летать, расположившись с удобствами, – авторитетно сообщил Забини, – а теперь кто рискнет присесть?
Но даже стоя, Гарри чувствовал себя на удивление устойчиво. Он даже подумал, что в ковер встроены какие‑то противоукачивающие чары. Разумеется, из‑за дождя и тумана он не мог видеть того, что происходит на земле; но иногда сквозь тучи он различал смутные силуэты колдунов на метлах.
— Нас охраняют, – пояснила, проследив его взгляд, Гермиона.
Все время, пока они летели, слизеринцы не убирали палочки. Должно быть, на их одежду тоже было наложено водоотталкивающее заклинание, поскольку их мантии не промокали.
О том, что они, наконец, прибыли в школу, Гарри догадался по тому, что внезапно перед ним из тумана выступили знакомые контуры крылатых кабанов на воротах «Хогвартса». Он спрыгнул на землю, и невесть откуда взявшийся незнакомый аврор приказал Гарри и Гермионе идти в замок. Слизеринцы еще возились с ковром, но скоро нагнали их в вестибюле. Они злорадно хихикали и вообще излучали прекрасное расположение духа.
— У тебя все нормально? – спросил Малфой у Гермионы с оттенком озабоченности.
— Да, – ответила она с таким вызовом, что дала Гарри основание предполагать, будто они поссорились.
— Тогда тебе лучше не бродить по коридорам в таком виде, – посоветовал Драко. – Ладно, увидимся.
То же самое повторили все его друзья. Гарри вяло попрощался с ними, и они скрылись на лестнице, ведущей вниз. Гермиона проводила их озадаченным взглядом.
— Странно, до того, как мы забрали тебя, Малфой сказал, что собирается сообщить мне нечто важное, – сказала она.
Гарри пожал плечами и предположил, что новость, должно быть, терпит до завтра. Так или иначе, а слизеринцы отправились в свои подземелья, Гарри и Гермиона – в башню «Гриффиндора».
— Как ты провела каникулы? – спросил Гарри.
Гермиона устало закатила глаза.
— Честно говоря, очень полезно, хотя и непросто, – ответила она. – Я много времени проводила с родителями, они в этом поместье с ума сходят от скуки без работы, телефона и телевизора, и знаешь, я поняла, что общаться с ними не так утомительно, хотя интересы у нас теперь совсем разные.
— Я и не думал, что у тебя есть такие сложности, – извиняющимся тоном произнес Гарри. Он очень дорожил дружбой Гермионы и корил себя за нечуткость, ведь многое мог заметить и раньше, если бы не был так увлечен стремлением победить Волдеморта и не относился к друзьям главным образом как к помощникам в этом нелегком деле.
— Малфой меня за это отчитал, – Гермиона поморщилась, – он вообще обнаглел, я ему так и сказала, что это не его дело. А пить каждый день пятичасовой чай с ними со всеми!
— Сочувствую, – пробубнил Гарри и механически назвал старый пароль: «Рыжая корова».
Гермиона поначалу остолбенела, а потом, когда портрет начал отъезжать в сторону, рассмеялась. Она первая пролезла в проем и, когда Гарри присоединился к ней в гостиной, возобновила разговор.
— Люциус Малфой задавал маме с папой всякие вопросы о воспитании. Что, по их маггловсому мнению, можно детям, а что нет. Знаешь, папа собирается научить меня водить машину.
— А что? Научишься, будешь ездить, – сказал Гарри. – Если ты ведьма, это тебе все равно не помешает. Ну, а что Драко? – поинтересовался он.
— Драко вел себя прилично, на удивление, – признала Гермиона. – Потом приехали его приятели, они и меня пытались убедить поиграть в квиддич, но моя мама, увидев, как они летают, пришла в ужас. Это единственный раз, когда она меня выручила. Я почти не успевала читать! Просматривала по книге в день, не больше, а я так рассчитывала на это время. Но еще, знаешь, про меня вышла такая отвратительная статья!.. Ладно, и вспоминать об этом не хочу.
О своих каникулах, исключая прошедший ужин, Гарри мог сказать то же самое. Но то, что он сделал все уроки, Гермионе, тем не менее, очень понравилось. К счастью, он знал, как эту тему закрыть.
— А с тобой что произошло? – спросил Гарри. В самом деле, если бы из‑за каникул общая комната не была почти пуста, внешний вид старосты девочек дал бы пищу на многие недели пересудов.
— А, – кивнула Гермиона, с его помощью сбрасывая пальто. – Это потому, что я высунулась без спроса за границу поместья Малфоев. Видишь ли, Упивающиеся смертью думают, что ты там. И особняк на осадном положении, пришлось отключить каминную сеть, потому что в дом несколько раз прорывались всякие типы, которые теперь арестованы. Наверное, в «Пророке» об этом напишут, когда начнется семестр. Но Малфои скрывали это, чтобы не беспокоить моих родителей. В общем, с Драко мы здорово повздорили, когда он сказал мне, что у него и его приятелей задание, и они смылись, не взяв меня с собой. Ну, я и вышла за ворота, – Гермиона поежилась. – Повезло, что вовремя аппарировала. Я не помнила, как выглядит дом твоей тети, поэтому переместилась к калитке той леди с кошками. Меня тут же нашли по зеркалу, Люпин, и он отчитал меня. Пока я стояла и слушала его, промокла до нитки, и только потом сообразила применить заклинание.
То же самое ей пришлось позже повторить для Рона и Джинни, которые скоро присоединились к ним в гостиной. Они получали «Пророк», но, как и ожидала Гермиона, там пока не афишировали внимание Лорда к дому Малфоев.
— Значит, Гарри поджидают возле поместья Малфоев, – констатировал Рон, находя такой расклад забавным.
— Это все Нарцисса Малфой, – нахмурилась Гермиона. – Она с недавних пор не в меру расхвасталась, что Гарри ее крестник, хочет произвести впечатление на Министерство. Но, с другой стороны, тем лучше, потому что иначе было бы труднее доставить Гарри в школу. И так пришлось выдумывать нетипичный способ, чтоб никто не сумел бы предугадать.
Следующий день был последним днем каникул, поэтому в Большом зале появилось вполовину меньше учеников, чем обычно среди года. Учителя показались Гарри непривычно хмурыми, словно ждущими чего‑то неприятного; но потом Рон потихоньку сообщил, что с возвращением разъехавшихся учеников, судя по всему, возникнут сложности, охрана «Хогвартс–Экспресса» усилена, и мистер Уизли даже связался с ним по этому поводу и велел не покидать замка ни под каким видом.
Гарри выразил надежду, что члены Д. А. благополучно возвратятся.
Слизеринцы, все те же, что и вчера, ожидали их на выходе из Большого зала. Гарри привычно нахмурился при виде самодовольной усмешки Малфоя. Возможно, Гермиона чувствовала то же, но ее взгляд был всего лишь вопросительным.
— Та книга, о которой я говорил. Мне удалось ее найти, – невинно сообщил Малфой.
Гарри не ожидал, что это произведет сильное впечатление на Гермиону. Она вся, словно стрела, натянулась в сторону Малфоя, требовательно, и в то же время с подозрением, вглядываясь в лицо слизеринца.
— Все каникулы на это убил, – продолжал вздыхать Драко, глядя в сторону. – Перевернул лабораторию…
— Малфой!!! Ты перевел? – прошипела Гермиона. Было похоже, что она вот–вот бросится на него с кулаками. Проходящий мимо Филч даже остановился, на всякий случай, предвкушая повод отругать учеников.
— Нет, конечно! Ведь завещание основателей у тебя, – напомнил Малфой, переходя на шепот.
Теперь разговор представлял интерес и для Гарри. Вместе со всеми он медленно двинулся вверх по Главной лестнице.
— Завещание? – пробормотала Джинни. – Подожди, ты хочешь сказать…
— Тот пергамент, что выпал из Шляпы! Он, – Гермиона кивнула на Малфоя, – знает, как его перевести.
Услышав об этом, Гарри сказал самому себе, что все‑таки не зря, памятуя прошедшие годы, продолжает питать неприязнь к Драко. Невзирая на напускную скромность и незначительный тон, тот прямо‑таки сочился сознанием собственной важности.
Кабинет защиты от темных искусств был пуст, и Гойл радостно захлопнул дверь прямо перед носом у чьей‑то кошки. А Малфой, не стесняясь, поставил на учительский стол сумку и достал не в меру аккуратную, но не новую книгу, которую, должно быть, редко брали в руки и никогда не читали. На обложке не имелось ни надписей, ни картинок.
— Ты так долго это обещаешь, что я уже нервничаю! – прошипела Гермиона, разворачивая для него знакомый листок.
— Не волнуйся, сейчас. Что ты делаешь? – Драко, резко перейдя с мирного тона на довольно агрессивный, отпихнул Гермиону, которая пыталась заглянуть ему через плечо. – Ты что, не знаешь, что будет, если в нее заглянуть?
— Нет, – обиженно фыркнула Гермиона.
— Будешь всю жизнь ее читать, и все делать одной рукой. Готово, – произнес Малфой, закрыл книгу и положил на место.
Поскольку Гарри вообще ничего не понял, он не посчитал зазорным поинтересоваться, что же Драко, собственно, сделал. Судя по выражению наглого превосходства, Драко только того и ждал.
— Я вложил под обложку пергамент, который выпал из Шляпы тебе на голову, – манерно протянул он, – а с другой стороны поместил чистый пергамент. Если все пойдет как надо – а я уверен, что пойдет – то через пару минут на чистом пергаменте появится перевод. Считается, что здесь помещена вся информация, какая только есть в мире, поэтому книга может и расшифровать все, что угодно. Таких книг в средние века наколдовали тысячи, но потом секрет их создания был утерян, ну и естественная убыль типа пожаров, дураков, не понимающих их ценности, и так далее. Сегодня не всякий древний колдовской род сохранил такое богатство. И, между нами говоря, отец не обрадуется, если узнает, что мы ее брали.
Гарри едва терпел то, до какой степени возгордился Малфой. Казалось, еще немного – и слизеринец взлетит.
— Гермиона, ты ради этого выйдешь за него замуж? – поинтересовался Рон, не выдержав того, что Гермиона совершенно очарована и не сводит с книги обожающего взора.
— Не смейте мне угрожать! – оскорбился Драко. – Кажется, есть.
Не заглядывая в книгу, он вынул оба листа и, слегка поиграв вторым, как веером, все же отдал его Гермионе.
— Есть! – воскликнула она счастливым голосом.
— Так читай! – потребовал Рон, заглядывая подруге через плечо.
Первые слова Гермионы напомнили Гарри о том, что название документа ей все же удалось своими силами перевести верно.
«Манифест бессмертия
В смертном мире открыты для человека три здоровых пути бессмертия, и следуя каждому из них, достигает он величия под звездами и смирения пред миром вечности».
— Лорд хотел бы знать про эти пути, – приглушенно выдохнул Забини; в полумраке напряженность на его лице странно смешалась с любопытством.
— Так, может, он и знает? Его многие считают бессмертным, – пробормотал Рон.
— Хватит перебивать меня! – возмутилась Гермиона. Гарри хорошо понимал ее: он сам опасался, что перевод вот–вот исчезнет, казалось даже, буквы на пергаменте постепенно бледнеют.
«Первый путь открыт для всех живых существ: утвердиться в мире посредством обзаведения потомства. Возможность и право создавать себе подобного приближает смертного к создателю.
Второй – творения рук и разума человеческих. Ступивших на этот путь ожидают тернии и венки, и ловушка величия. Надобно всегда помнить, что ложка, формула эликсира жизни и картина равны пред ликом мирозданья».
Гермиона прервалась, не удержавшись от недоверчивого хмыканья; несмотря на все уважение к основателям «Хогвартса», было очевидно, что она сомневается в тождественности вклада ложки и картины в структуру мироздания.
«Третий – путь веры. Знать, что дух твой не истлеет и не утратит всей накопленной мудрости – величайшее утешение на земном пути. Верить в будущее, опираясь на мудрость свою и отдавая ее, есть самый достойный риск.
Труд учителя, как преподавателя и наставника, объединяет все пути. Учитель держит в руках ключи от бессмертия».
Гарри вспомнился профессор Снейп, заявляющий о том, что можно закупорить смерть.
«Школа – ворота в жизнь, для того чтобы с раннего возраста, еще восприимчивые к обучению юные приобретали нужные им знания не как попало, но как систему. Открывая Обитель бессмертия, мы, – Гермиона дрожащим от волнения голосом перечислила имена основателей, – вкладываем свой опыт и веру. «Хогвартс» не может быть просто местом, где готовят к жизни, но частью ее величия и ничтожности. Мы создаем Обитель бессмертия, не надеясь напрасно, что минуют ее болезни безрассудства и буквоедства, заблуждения и тщеславия. Но, боясь последствий благого порыва своего, ничего не создашь. Потому вверяем мы плоды труда нашего естественному ходу событий и верим, что вернет он все на круги своя».
— И все. Дальше идут подписи, – голос Гермионы вдруг сделался чрезвычайно юным, наивным и беспомощным. Она подняла взгляд от пергамента и обвела всех присутствующих. Никто не решался ничего сказать, но в воздухе витало почтение вперемешку с недоумением и протестом, что послание оборвалось так быстро. Каждый пытался осмыслить услышанное.
Гарри показалось, что основатели не в меру оптимистичны.

Глава 27. Водопад планов

В теплице номер четыре благодаря разросшимся кустам солнце палило не слишком сильно. Заросли всевозможных магических растений надежно скрывали всех, кто находился внутри помещения, и заглушали голоса. Когда Гарри и Рон вошли, глаза сидящей за столом в углу профессора Стебль ненадолго остановились на них; Гарри заметил, как растворяется ее волнение. Затем она кивком предложила им подойти и сказала, что надо найти старост, которые объяснят, что делать.
Друзья быстро нашли Гермиону. По ее словам, надо было только собирать бобы, которых оставалось не так много. Задание оказалось несложным – с ним справился бы и третьекурсник. В общем, ничто не препятствовало ученикам обмениваться впечатлениями сколько угодно, не повышая голоса.
— По–моему, Стебль подыгрывает нам, – сказал Гарри.
— Естественно! – шепнула Гермиона. – Насколько я знаю, ее кто‑то из Ордена попросил нас так собрать. Тут, кстати, не вся наша параллель, а только члены Д. А. и те слизеринцы, которые помогают Малфою. Луна и Джинни вон там.
Со своего места Гарри мог видеть многих. За стеллажом напротив Гойл взахлеб делился впечатлениями от полета на машине, отчего Рон краснел, а Малфой, как ни странно, выражал все большую заинтересованность и даже восторг.
— Мерлин, если она поднимается в воздух и поднимает сразу такие тяжести, – подытожил он, – это должно быть очень здорово! Можно ведь сделать так, чтобы эта техника всегда слушалась? – выпытывал он у Рона.
А Гарри сразу же узнал от Гермионы, что хоркрукс, судя по всему, они нашли. Точнее, это удалось сделать Сюзан Боунс.
— На самом деле, мы все применяли заклинание–магнит, но она упорно ходила вокруг того места, которое указал Хагрид. Она догадалась искать не на поверхности, – Гермиона произнесла это так, что стало ясно: ей неловко, что подобное не пришло в ее голову. – В общем, штука, похожая на ту, что ты описал, действительно оказалась в земле. Ее, наверное, занесло, или втоптали кентавры, а может, и Хагрид. Слизеринцы используют специальный ящик для ее хранения. На мой взгляд, ничего особенно, так себе железка, но после твоих слов ее никто не желает трогать без перчаток. Кстати, тебе, наверное, нужно сейчас пойти к Паркинсон. Убедись, что мы нашли действительно хоркрукс.
Гарри помедлил; на самом деле, внутренний голос предупреждал его, что это будет весьма неприятно. Но не мог же Гарри теперь заявить об этом своим сторонникам. Гермиона ободряюще погладила его по плечу; кивнув ей, он медленно направился к Паркинсон.
Ему удалось поздороваться с половиной присутствующих, прежде чем он ее нашел. Небольшой сверток возле нее сразу бросался в глаза. Паркинсон без слов потянулась к этому свертку, как только гриффиндорец остановился рядом; он же едва сдержался, чтобы не спросить ее, не страшно ли ей даже косвенно прикасаться к части бессмертия Темного лорда.
Затруднение дыхания сказало Гарри все еще до того, как из пакета выглянула смутно знакомая, единственный раз виденная плоская согнутая железка с налетом ржавчины. Парня передернуло; вещь и отталкивала, и как бы втягивала его, со дна души поднимались все дурные предчувствия и, хотя железо давно не блестело, на мгновение Гарри почудилось, что он видит отражение Волдеморта.
— Да, – сказал Гарри, – это оно.
Под пристальными взглядами работающих напротив хуффульпуффцев Паркинсон ловко запаковала железку обратно. Гарри стало легче, когда его уверили, что Серый Кардинал «сам заберет это», и очень скоро. Сделав над собой усилие, он поблагодарил обеспокоенную Сюзан Боунс, уверил ее и Эрни, что с ним все нормально, и поспешил вернуться к друзьям.
Те встретили его напряженным молчанием и почти не отреагировали на положительный вердикт; они и так в нем не сомневались. На первый план выдвинулось нервное ожидание: темы для обсуждения в узком кругу были исчерпаны, заговорщики давно ждали возможности собраться вместе. Словно почувствовав это, профессор Стебль вышла, распорядившись, чтобы они отнесли корзины с бобами к бочке у входа, и заперев учеников.
Едва в двери лязгнул замок, в теплице закипела работа. В мгновение ока все собранные бобы перенесли, куда надо, аккуратно поставили, а затем на Рона внезапно обрушилась волна благодарности.
— Если бы ты не заинтриговал Амбридж этой своей невидимой машиной, мы бы, наверное, и не вышли из леса, – восторгались ребята. – Мерлин, она шныряла по лесу, а мы боялись шевельнуться! Хорошо, когда она выскочила к озеру, мы быстро двинули в замок. А она еще час там прогуливалась!
Рон слушал все это, краснея, а Гарри радовался за друга, получившего возможность почувствовать на себе все радости популярности. А когда голос Паркинсон занудно напомнил, что у них не так много времени и пора бы поговорить о деле, интерес собравшихся переключился на старост, которые могли прояснить, что из произошедшего известно директору. Большинство желало знать, «что там происходило, когда Амбридж пожаловалась».
— Я была у директора. Нас с Макмилланом попросили присутствовать, – сказала Гермиона. – Амбридж ему все рассказала. Как видите, она не настолько трясется над своей репутацией, – в словах подруги мелькнул упрек, но, в целом, Гермиона, кажется, не собиралась читать нравоучений по поводу неосторожности некоторых.
— Но ведь Фадж ей не поверил? – уточнил Забини.
— Конечно, не поверил! – с удивлением объявил Эрни Макмиллан. – Она без всяких видимых причин заявляет, что почти все ученики выпускного класса злостно нарушают правила, а перед тем сама околачивается в Запретном лесу, притворяясь ищейкой, и заставляет своим поведением задуматься, в своем ли она уме, вообще‑то.
— У меня впечатление, что он ею не очень доволен. Он ведь пригласил ее сюда, чтобы ему было спокойнее, а она создает проблемы на пустом месте. Но, знаете, я кое‑что заметила. Мне теперь не настолько доверяют, как раньше, – сказала Гермиона. – Понять не могу, в чем дело.
Гарри мог бы назвать тысячу причин, главным образом то, что теперь против нее играет Амбридж, но он никак не ожидал услышать то, что услышал.
— Наверное, в том, что ты связалась со мной, – ответил Малфой, держась при этом так, словно предпочел бы молчать, но преодолевает свою натуру ради истины. – Жаль, на самом деле, я этого не ожидал. Мне надо, чтобы твое присутствие в моей биографии решало мои проблемы, но я не хотел создавать проблемы тебе.
— Ладно, проехали, – проворчала Гермиона. – Но главное совсем не в этом. Сегодня с нами заговорила Шляпа–сортировщица. Мерлин! – она зажмурилась, словно воспоминания о том мгновении до сих пор будоражили ее. – Эрни едва не подпрыгнул! Хорошо, директор и Амбридж были слишком заняты своими препирательствами и не заметили этого.
— Так что Шляпа? – поторопил ее Гарри.
— Шляпа, – вздохнула Гермиона, – сообщила мне, что ее хотели похитить.
Выводы по своему сообщению Гермиона предоставила слушателям делать самостоятельно.
— Точно! – Малфой чуточку переборщил с солидностью тона, иначе никто не догадался бы, что он тоже ошарашен. – Вот за такими штуками и приходила сюда тетушка Беллатрикс. Плохо. Они не успокоятся.
Не вызывало сомнений, что с этим надо срочно что‑то делать. Гарри заранее поморщился, ожидая, что сейчас, как всегда, кто‑нибудь из слизеринцев выскажет неизбежно занудную мысль спросить совета у Серого Кардинала.
— Надо забрать оттуда Шляпу! – выпалила Миллисента Булстроуд.
Многие, включая Гарри, покосились на нее с сомнением. Булстроуд редко подавала голос и вообще не казалась Гарри человеком, способным высказать дельную идею. В данном же случае ее слова обладали достоинством очевидности, но очевидности не так легко выполнимой.
— Ну да, и никто не заметит, – скептически указал Захариас Смит.
— Нет, не заметят, если заменить ее таким же с виду колпаком! – продолжала настаивать Миллисента. – Все равно Шляпой весь год никто не интересуется, и мы можем держать ее у себя до следующей церемонии распределения.
Гарри поначалу воспринял слова Булстроуд скептически, но вдруг поймал себя на том, что у него остается все меньше возражений. Он заметил, что и другие ребята испытывают нечто подобное.
— А может быть, это сделает профессор МакГонагол? – благоразумно предложила Гермиона.
Но слизеринцам ее предложение не понравилось.
— Да? Ты хочешь, чтобы Шляпу нашли у нее, и Амбридж ее вышвырнула с работы за ограбление кабинета директора? – усмехнулся Забини. – Думаю, она это сделает с удовольствием.
— Известно, что МакГонагол – человек Дамблдора, и она теперь подвергается куда более пристальному вниманию, чем все ученики, – подтвердил Малфой.
Гарри сомневался, что это так; и, тем не менее, он был согласен на все, лишь бы Шляпа–сортировщица не попала в руки Волдеморта. Ему не надо было объяснять, сколько разных полезных знаний и вещей скрывалось в старом, потрепанном колдовском колпаке с кучей заплаток.
Именно заплатки поначалу затормозили исполнение намерений Миллисенты Булстроуд.
— Я без труда наляпаю их и раскрашу похоже, только надо знать, как они расположены, – сказала она. – Кто это помнит?
Она, конечно, не могла задать более обескураживающего вопроса. Но Малфой тут же успокоил ее заявлением, что ничего сложного нет, надо всего лишь поглядеть на оригинал.
— Ну да! – усмехнулся Рон. – А в это время кто‑нибудь зайдет к Фаджу и увидит, что Шляпы нет. Я считаю, сначала надо сделать копию, принести ее и подменить.
Снисходительная усмешка Малфоя была, как всегда, отвратительна.
— Ты что, сам собрался это делать, Уизли? Да ты в два счета вылетишь из школы! Никто из нас ничего подменять не будет, все куда проще. Надо снова, – слизеринец поморщился, – попросить Добби. Поттер?..
Гарри сразу согласился. Он знал, что Добби ему не откажет, и запланировал первым делом отправиться прямо на кухню.
— Полюбуйтесь, Амбридж сюда идет! – вытянув шею, уведомил собравшихся Колин Криви.
Дружные вздохи и тихая ругань сказали Гарри примерно столько же, как и вид знакомой приземистой фигурки, целеустремленно шагающей к теплицам. Ей было еще далеко, и гриффиндорец вдруг понял, почему профессор Стебль предпочла покинуть учеников: ведь, находись она тут, ей пришлось бы впустить помощника нового директора. Когда‑то он слышал, что теплицы запираются зачарованными ключами, и мог бы держать пари на что угодно, что никому и в голову не пришло выдать Амбридж такой ключ.
— Прекратите оборачиваться! – зарычала на ребят Гермиона. – Не обращайте внимания, все равно она нас не слышит!
— Тем лучше, – неожиданно заявил Малфой, и его странно решительный тон сразу привлек внимание. – Вы жаловались, что мы удерживаем информацию. Думаю, сейчас как раз настало время кое‑что узнать. Наш староста, Блез Забини, собирается рассказать о некоторых существенных моментах, которые будут небезразличны в борьбе с Темным лордом.
И Малфой отступил на шаг назад, кивая приятелю и словно уступая ему место. Все время, пока он говорил, Забини глядел несколько вызывающе. Но некоторая доля неловкости, сквозившая в его движениях, определенно, не была связана с тем, что ему не нравилось находиться в центре внимания, все‑таки он без труда справлялся со своими обязанностями старосты. Раньше Гарри не приходилось выслушивать долгих речей от Забини, и реклама Малфоя его, пожалуй, заинтриговала.
Блез выступил вперед, кашлянул и, развернувшись спиной к сверлящей стены теплицы ведьме, заговорил.
— Эта история началась больше двадцать лет назад, когда мама еще училась в школе. Я не знаю подробностей. Знаю только, что Фенрир Грэйбек убил парня, с которым она встречалась. Ее не тронул. Моя мать, она, знаете ли, всегда была красивой ведьмой, наверное, поэтому, ведь тогда она еще не была богатой. Грэйбек сказал, что напомнит о долге потом.
— Кошмар, – пробормотала Лаванда. Ей удалось одним словом выразить реакцию публики, потрясенной одним только упоминанием о легендарном оборотне–убийце. Гарри сталкивался с ним лишь однажды, той ночью, когда Дамблдор в башне инсценировал свою смерть, но юноша ненавидел оборотня скорее за то, что Фенрир укусил Люпина.
— Напомнил, когда она вышла замуж. Ее первый муж, как вы можете знать, был очень богат. Грэйбек потребовал денег, он хотел подкупить кого‑то в Министерстве, чтобы оборотням разрешили охоту на магглов. Нет, это у него, конечно, не получилось, но он нашел деньгам другое применение. Потом он потребовал еще, мама, она всегда его боялась, а тут речь шла о большой сумме, такую нельзя было взять без ведома ее мужа. Грэйбек нашел выход – он его убил.
Мой отец был вторым мужем моей мамы, и с ним случилось то же самое. И с тех пор так и происходит. Конечно, она предупреждала их, три последних ее мужа знали, в чем дело, но рано или поздно им надоедало осторожничать, не высовываться из дома, как она требовала, и тогда… Смерть ее четвертого мужа я видел, – голос слизеринца потускнел, и Гарри предположил, что он таким образом пытается сохранить самообладание. – Думаю, это было подстроено специально.
— А почему все мужья твоей матери так богаты? – с подозрением осведомился Захариас Смит и тут же скривился, поскольку Ханна ущипнула его, должно быть, очень больно.
Но смутить Забини ему не удалось.
— Потому что она вращается в определенном кругу, – с достоинством ответил он, – и с другими просто не встречается.
— Значит, оборотни присосались к ней, – мрачно констатировал Смит.
— Я могу только сказать, что до недавнего времени им удавалось тянуть из нее очень приличные суммы, – сказал Забини. – За все годы ушла примерно половина ее сказочного состояния.
— Но гоблины теперь проверяют все, что снимается со счетов, – указал Рон.
Забини кивнул.
— Это здорово облегчило наше положение, но Грэйбек все равно пытался. Помните нападение оборотня в Хогсмиде? Это было своего рода предупреждение для нее, намек, что в случае чего он возьмется за меня. До сих пор он этого не сделал только потому, что без меня ему некем будет угрожать ей. Однако сейчас она все равно не платит, вот… А все знают, что в любом случае маги держат определенное количество золота дома.
— Думаешь, она отдала? – с сочувствием спросила Миллисента.
— Я ей запретил, – очень твердо произнес Забини. – Но, – его голос взлетел столь резко, что все переговоры разом стихли, – я заставил вас выслушать эту неприятную историю не для того, чтобы вы меня пожалели. Вы должны представлять, что и как происходит. И я не могу утверждать, что моя мать единственная жертва шантажа.
— Кто‑нибудь знает о том, что Грэйбек ее преследует? – спросила Гермиона.
— Конечно. Все авроры, которые занимались расследованием причин смертей ее многочисленных супругов, – с сарказмом ответил Забини. – Ты думаешь, почему ее не привлекли к суду ни разу, ведь это очень подозрительно – когда у ведьмы один за другим мрут богатые мужья. Авроры, само собой, соблюдали конфиденциальность и все такое, и никто не видел фотографии трупов, разорванных в клочья. Моя мама по понятным причинам тоже не говорила в свою защиту, и потом, она всегда очень не любила давать интервью.
— Но разве ей не предлагали охрану? – продолжала допытываться Гермиона.
— Предлагали, – снисходительно усмехнулся Забини. – Но любая охрана рано или поздно дает сбой. Вот что я хочу вам сказать: прятаться – это не выход. Мне за всю мою жизнь прятаться до чертиков надоело. Я хотел бы прекратить это. Поэтому я здесь.
Амбридж тоже прибыла на место. Она, несомненно, могла видеть, что творится внутри теплицы. Гарри не без злорадства наблюдал, как она подошла к двери, подергала ручку, затем вынула палочку и попыталась применить магию – все без толку.
— Но мы не можем, – беспомощно и виновато протянула Ханна Эббот, – остановить оборотней своими силами!
— Мы не можем сейчас даже прекратить хождение листовок по школе. Значит, нужно смотреть масштабнее, – сказал Малфой.
Собравшиеся, придавленные жутким рассказом Забини, одарили его неприязненными взглядами.
— Это как? На астрономическую башню лазить и вниз с нее поглядывать? – съязвил Рон.
— Нет. Мы должны Темного лорда задержать. Нельзя допустить, чтобы он получил контроль над магами и магглами. И для этого мы, слизеринцы, сразу же определили для себя единственный способ.
— Какой? – спросило сразу несколько голосов.
— Сократить число его сторонников, – ответил Драко. – Над этим ведь и Орден должен работать.
— Что‑то не особо у вас получилось, – проворчала Лаванда.
— Возможно. Но они поддерживали тех ребят в нашем колледже, кто сомневался в его методах, – вступился Нотт. – Я лично – один из таких колдунов, и могу сказать, что есть много колеблющихся.
— И что с ними делать? Если переманивать, то с этим есть проблема. Ты хочешь видеть на нашей стороне ненадежных людей? – бестактно спросил Захариас Смит, поворачиваясь к Гарри.
— А ты сразу хочешь увидеть их всех в гробу? – флегматично поинтересовался Гойл у Смита.
— Почти так и выглядит реальная альтернатива, – согласился Гарри, неохотно отвлекаясь от наблюдения за Амбридж, прыгающей по крыльцу. – Вы, слизеринцы, на деле, если уж на то пошло, сосредоточились на том, чтобы охранять «Хогвартс» и поддерживать в нем хотя бы подобие порядка, но этого недостаточно, если снаружи царит хаос.
Сия глубокая мысль, нашедшая в свое время поддержку среди членов Д. А., слизеринцам, несомненно, не понравилась.
— Не знаю, что получится, если мы тоже примем участие в этом хаосе, – возразил Малфой. – Надо правильно оценивать свои силы, Поттер.
— Лично я в своих силах не сомневаюсь, – запальчиво начал Гарри, но предупреждающее покашливание Гермионы побудило его повременить пока с завязыванием споров. – И не надо забывать, мы не одни, другие тоже что‑то делают. Между прочим, даже… Министерство реформирует систему содержания в Азкабане! – вдруг кстати припомнилось ему.
— Слышал, – кивнул Малфой. – Только такое впечатление, что они и сами не знают, в чем эта реформа заключается.
— Главное, нас поддержат в Ордене, – продолжал, игнорируя скепсис, Гарри, – и у нас есть преимущество.
— Какое? – усмехнулся Малфой. Сама его физиономия, как всегда, раздражала, но Гарри напомнил себе, что его можно понять, учитывая, что в его теперешнем положении Драко утратил почти все свои преимущества.
— Мы стоим у истоков, – ответил гриффиндорец. – Именно отсюда все начинают – со школы. – Тут в его голове обозначился смутный план, и, еще не разобравшись в нем, Гарри сказал: – Именно здесь, между прочим, спрятано зеркало Сокровения.
— И что ты предлагаешь? – с тревогой спросила Гермиона.
— Если можно увеличить его мощность, то это позволит задержать кого угодно. Представь, толпы Упивающихся смертью стоят перед ним и высматривают, как получают то, о чем они больше всего мечтают! Надо только заманить их к нему, и все!
Гарри сам не был вполне уверен, что это возможно, поэтому ждал возражений и без труда заметил, что большинство ребят восприняли его предложение недоверчиво. Видимо, никто не был знаком с принципом действия зеркала Сокровения, поэтому они молчали. Судя по тому, как хмурился Малфой, ему все, что говорил Гарри, казалось откровенным бредом, разве что он не имел аргументов против.
— А приманкой, ведущей к Зеркалу, будешь ты? – наконец, нашелся слизеринец.
— Могу тебе уступить эту честь. Они клюнут, – уверенно высказал Гарри.
— Никто не должен подвергаться опасности, – дрожащим голосом потребовала Ханна Эббот.
— Ну, уж это сказка по нынешним временам! – фыркнула Пэнси Паркинсон.
Но сама мысль о том, чтобы ловить Упивающихся смертью с помощью Зеркала в школе, не только ей, но и многим глубоко не понравилась. Гарри, не прекращая одним глазом наблюдать за Амбридж, попытался отстоять необходимость применить Зеркала, которая с каждой секундой ему все больше нравилась, и убедился, что у некоторых на это просто не хватит мозгов!
— Нужно отобрать у Лорда палочку, и все дела, – отмахнулся Крэбб.
Гарри, воспринявший этот совет как бредовую шутку, не сразу понял, с чего это многие ребята вдруг заулыбались и принялись обмениваться таким оптимистичными взглядами.
— А ведь это шанс, – вырвалось у Малфоя.
Только тогда Гарри понял, что пора вмешаться и охладить разгорающийся энтузиазм, причем уже чувствовалось, что он немного опоздал с этим.
— Вы что? – возопил он, стараясь, чтоб это вышло как можно саркастичнее.
Однако его недоверчивость не произвела нужного впечатления, разве что на лицах некоторых ребят отразилось сомнение. Гарри безнадежно и несколько преувеличенно вздохнул; ему все казалось ясным, и он как‑то не думал, что придется прибегнуть к разъяснениям.
— Ну и подумаешь, он тогда раздобудет другую палочку, что, лучше станет? – спросил он, обращаясь к попятившемуся Крэббу. – Между прочим, родство его палочки с моей спасло мне жизнь тогда, на кладбище, когда погиб Седрик Дигорри!
— Да, но вероятность возникновения похожей ситуации практически нулевая, – занудно указал Захариас Смит.
В последующие четверть часа Гарри убедился: если людям пришелся по сердцу какой‑либо простой рецепт решения проблемы, разубедить их не так легко.
— Лорд не сможет подобрать себе такую же палочку, значит, начнет хуже колдовать! – аргументировал Энтони Гольдштейн.
— Да он и купить не сможет себе другую, – добавила Ханна Эббот.
— А вы забыли, что Олливандер сделал для них новые палочки? – попытался вновь осадить их Гарри.
— Олливандер сделал им бракованные палочки, – в тон ему ответил Драко Малфой. – А ты не знал?
— Нет. А в чем брак? – заинтересовался Гарри, и не только он.
— Магическая субстанция очень быстро выдыхается, – пожал плечами Малфой. – Подробностей я не знаю, но, по–моему, так.
После объяснения дискуссия возобновилась. Причем на поддержку гриффиндорцев герою рассчитывать не приходилось, но сторону Гарри приняли хуффульпуффцы.
— Как вы себе мыслите отобрать у него палочку? – поинтересовалась, едва не срываясь на крик, Сюзан Боунс. – Разоружателем воспользуетесь, да?
— Или примените призывное заклятье? – поддержал ее Джастин Финч–Флетчи.
— Да, сложновато. Сначала надо бы его оглушить, – деловито пробубнил Крэбб.
— Только почему‑то этого до сих пор никому не удавалось, – бросила Ханна Эббот.
— Да ладно! Если станет хуже, мы всегда сможем эту палочку обратно подбросить, – выдал очередную мудрую мысль Крэбб.
— Для начала надо выяснить, где теперь скрывается Лорд и его гвардия. Они ведь давно уже скрылись из дома мистера Бланта, и где теперь их искать? Я, если что, эту палочку в Министерство не отдам, – категорично заявил Гарри.
— Кто‑то только что утверждал, что не верит в реальность нашего плана, – скрестив руки на груди, бросила в сторону Пэнси Паркинсон.
Гарри промолчал; в самом деле, глупо было бы просить собрание помалкивать, потому что ему, видите ли, неприятна эта тема. Но для себя он определенно понял, что ему не хочется прикасаться к палочке Темного лорда. Это чувство отторжения включало в себя нечто настолько личное, что он не решался рассказать о нем даже Рону.
Возможно, ему так только казалось, но все вокруг как будто предполагали, что именно он, Гарри, должен заняться этой палочкой. Гарри и сам так считал. Порой его посещало даже разочарование, что другие ребята из Д. А. и Орден Феникса делают за него столько всего, когда он собирался справиться со всем этим сам. Пусть теперь он и понимал, что борьба с Волдемортом не по силам герою–одиночке, все же не мыслил расстаться с чувством долга. Часть его существа, возможно, охотно уступила бы привилегию украсть палочку тому же Драко Малфою, однако Гарри прекрасно знал, что тот гораздо сильнее боится Темного лорда.
Гарри вспомнил о том, что палочка и хозяин представляют собой взаимодополняющее целое, как раз тогда, когда к теплице прогулочным шагом приблизилась профессор Стебль. Амбридж тут же бросилась к ней и что‑то сказала. Но находящиеся внутри могли заметить лишь, что профессор Стебль, извлекая ключи, покачала головой. Затем дверь распахнулась.
— Я не вижу в этом ничего предосудительного, – твердо произнесла завуч «Хуффульпуфа». – О, вы закончили! – обрадовалась она, обращаясь к ученикам. – Можете идти. А Вы что‑то еще хотите сказать мне, Долорес?..
До того, как Гарри оказался за пределами звуковой досягаемости, он успел узнать, что Амбридж, оказывается, не понравилось, почему это Стебль для «так называемой» помощи привлекла учеников разных курсов, на что преподавательница гербологии ответила, что пришли те, кто согласился помочь, и это не предосудительно.
— Вежливый ответ со смыслом «не твое дело», – оценила, хихикнув, Падма Патил.
А Гарри, помня о своем обещании, хотел сразу отправиться на поиски Добби. Но Гермиона возражала.
— Амбридж могла успеть договориться с другими эльфами, – сказала она. – Будет лучше, если ты дождешься его вечером.
И Гарри дождался, вместе с Роном, солидарность которого выражалась также и в том, как они дружно клевали носом. Усталость клонила в сон, а события дня совершенно смешались и отдалились в его сознании, когда, наконец, перед глазами возникла ушастая голова Добби, и тоненький голосок спросил, чего ему угодно.
Просьба Гарри привела его в страшное волнение.
— О, в замке бывают всякие типы, Гарри Поттер! Добби понимает волнение Гарри Поттера, да! Давно уже надо было так сделать. Добби сейчас спустится к слизеринской мисс вместе со Шляпой! Нет, это не запрещено, это прямой приказ директора – держать в сохранности все вещи! – и эльф исчез.
Гарри был несколько смущен тем, что дело совершилось так быстро и абсолютно без его участия. Не прошло и четверти часа, как сияющий торжеством Добби появился в спальне и рассказал, что заменил Шляпу точно такой же.
— А где оригинал? – заволновался Рон.
Уши Добби сникли.
— Забрал Драко Малфой, – виновато, с искренним огорчением объявил Добби. – Но это поправимо! Пусть Гарри Поттер только прикажет! Если хотите, Добби может сейчас же…
Гарри легко представил, как голосок эльфа преследует бывшего хозяина, понося его на чем свет стоит. Возможно, когда‑то он и считал, что Малфой того заслуживает; но пока что не было нужды.
— Не надо, я сам с ним поговорю, – успокоил он Добби.
Но, на самом деле, то, что столь ценная вещь оказалась в руках слизеринецв, беспокоило его. На другой день Гарри попросил Гермиону уточнить этот вопрос, когда она собралась на ежедневную прогулку. Гермиона, удивленная неожиданной смелостью, а скорее наглостью Малфоя, обещала выполнить его просьбу.
— Гарри, Рон, неужели мы все это так и оставим? – спросила Джинни, провожая подругу глазами.
Гарри переглянулся с лучшим другом. Не было необходимости уточнять, что она имеет в виду; уж конечно, не Шляпу. На самом деле, это продолжалось уже достаточно долго, Гарри даже привык, хотя каждый раз, когда Гермиона отлучалась на эти встречи, он испытывал тревогу и раздражение. Он знал, что Рон тоже это чувствует. Пусть им и не пришлось обсуждать это между собой, и так было ясно: Рон тоже не ждал, что договоренность Гермионы с Малфоем примет такие формы. И – им обоим это не нравилось.
Однако менять что‑либо по своей воле они были не властны, тем более что Гермиона из троих друзей всегда вела себя наиболее разумно.
— Я доверяю Гермионе! – лениво пробормотал Рон.
— А Малфою?! – парировала Джинни.
На сей раз последовала долгая пауза.
— Что ты предлагаешь? – спросил Рон.
— Необходимо убедиться, что он не вредит ей во время этих так называемых разговоров на отвлеченные темы, – убежденно отчеканила Джинни.
Гарри всерьез поддался тревоге. Он отлично знал, что Малфоям свойственно думать, прежде всего, о себе, и в этом смысле Гермиона, согласившись подыгрывать им, пусть и заключив магический контракт, все равно не могла предвидеть всех планов Драко. Гарри помнил, что в подслушанном ими в поместье Малфоев разговоре с родителями Драко особо напирал на необходимость выручить отца. И тут гриффиндорцу пришло в голову, не придумал ли слизеринец за прошедшее время еще что‑нибудь, не входившее в первоначальную договоренность.
— Ну, вряд ли он сумеет настроить ее против нечистокровных, – усмехнулся Рон.
— Я серьезно! – рассердилась Джинни. – Надо проверить, чем они занимаются.
Гарри пожал плечами. На этот вопрос спокойно можно было ответить, поглядев в окно.
— Прохаживаются по улице и разговаривают. Или не разговаривают, – ответил он.
— Надо проследить за ними! – в сердцах воскликнул Джинни, удивляясь непонятливости мальчишек.
Нельзя сказать, чтобы Гарри был сильно шокирован. Ему уже приходилось подглядывать, подслушивать и выуживать у людей сведения, которыми те делиться вовсе не хотели. И, однако, мысль о том, чтобы подглядывать за Гермионой, казалась чем‑то совершенно другим.
— Ну, хоть раз! – воскликнула Джинни. – Из самых лучших соображений. Мы же все желаем добра Гермионе, разве нет?
По мнению Гарри, Джинни снедало любопытство, во всяком случае, от ее уговоров складывалось именно такое впечатление. Гарри, с одной стороны, теперь лучше понимал, отчего Гермиона не пересказывает ей содержание своих прогулочных бесед; с другой, Гарри все‑таки считал не совсем лишним знать об этом. Все‑таки он временами следил по карте, чтобы к ним никто не подходил, но не обязан был следить и за собой.
— Я пойду сам, – твердо решил Гарри.
Он намеренно не стал назначать конкретное время, поскольку на самом деле к исполнению этой затеи душа у него не лежала. Прошло два дня, и он очень старался вести себя хорошо, ибо Амбридж была начеку.
Шляпу Малфой так и не вернул, заявив, что это рискованно. Гермиона, рассерженная его отказом, рассердилась еще больше, когда поздно вечером, после всех планов, как проучить слизеринцев, с ней связался Серый Кардинал и потребовал не делать глупостей. По словам Лаванды, Гермиона долго спорила с ним.
— Он утверждает, что в «Слизерине» есть возможность в случае чего все как следует спрятать, – объяснила староста девочек наутро. – Знаете, я ему еще все выскажу, но, если он знает, что делает, я готова потерпеть.
Словно в награду за это, пришло время для хороших новостей. Сообщение о том, что Фортескью освобожден, принес гриффиндорцам ни кто иной, как жутко гордый собой Кормак Маклаген. При виде его Гарри поначалу не поверил своим глазам. С недавних пор он стал появляться значительно реже и в башне, и даже в школе, и потом, до него могло дойти, что теперь слизеринцы несколько по–иному общаются с другими учениками. Но, если Маклаген и предполагал, что Драко Малфой не поленился раскрыть на него глаза своей невесте, то ничем не выдал своего беспокойства по этому поводу. Он лишь сообщил счастливую новость, а в конце добавил:
— Честно говоря, министр рвет и мечет из‑за этого.
— Почему? – удивился Гарри. – Ведь это достижение в борьбе с Темным лордом!
— Все не так просто, – со значением произнес Маклаген. – Дело в том, что Флориана Фортескью обменяли на очень опасный черномагический предмет.
Секунду Гарри разрывался, сомневаясь, какая реакция на эти слова будет выглядеть естественнее: равнодушие или заинтересованность. Гермиона изобразила второе, и он последовал ее примеру.
— А почему «Пророк» об этом ничего не написал? – поинтересовалась Джинни.
— А «Пророк» не пишет о том, чего не знает! И то, что это будет, если на каждого заложника выменивать, нет, я вам даже не буду говорить, что! Твой братец, Уизли, так возмущался по этому поводу! – снисходительно поморщился Кормак, – Но что он может с этим сделать? Не обижайся, но ты же сам понимаешь, что он помешан на бумажках.
Рону очень хотелось бы возразить; но он ограничил свое возмущение тем, что покраснел до корней волос.
Должно быть, появление Маклагена здорово разозлило Джинни. После его ухода она долго ворчала, жалуясь, что они, как дураки, связаны благоразумием, и ничего не могут сделать. И, конечно, когда Гермиона отправилась на свидание, это показалось ей прямым руководством к действию.
— Гарри, я сама пойду, если ты так будешь сидеть и наблюдать, как мир катится к черту! – заявила она…
Когда Гарри, в мантии–невидимке, шествовал в направлении лестницы, ему пришло в голову, что ей удалось задеть его больное место. Мантию он выбрал потому, что она защищала от холода, а также из нежелания применять заклинание, ведь Амбридж в любой момент могла под благовидным предлогом проверить палочку.
Внутренний дворик оказался настоящим царством сквозняков. Гарри сразу увидел подругу в компании слизеринского недруга, кутающихся в мантии и прячущих подбородки в шарфах. Следовать за ними, держась на расстоянии нескольких шагов, было нетрудно, хотя, на удивление, довольно много ребят желали подышать свежим воздухом.
Малфой заговорил с Гермионой, лишь когда они отдалились на приличное расстояние от других гуляющих, так, чтобы их не могли услышать. Само их желание уйти за пределы досягаемости выглядело так естественно, что Гарри ревниво подобрался. Определенно, Виктор Крам рядом с Гермионой понравился бы ему больше.
— Ты написала родителям? – спросил Малфой. Несмотря на то, что голос его звучал ровно, Гарри показалось, в него заранее встроено неодобрение.
— Слушай, – с натянутым миролюбием произнесла Гермиона, – не понимаю, что ты ко мне пристаешь с моими родителями. Это, все‑таки, тебя не касается.
— С тех пор, как они стали жить с моими родителями и жаловаться на твое пренебрежение, касается, – теперь претензия в словах Драко смешивалась с превосходством. – Между прочим, они мне написали, немного, правда, – заметив, что краска заливает лицо Гермионы, он резко сменил интонацию, – справедливости ради, может, это они оттого, что видят, как часто я пишу домой. Между прочим, ты мне обещала, что будешь посылать им сову каждую неделю.
Гермиона явно не хотела развивать данную тему. Гарри предположил, что ему следует быть особенно осторожным; если сейчас она услышит любой шорох от его движения, то непременно обратит на это внимание, просто чтобы переключиться. А Гарри, свыкшись в некотором роде, что поступает ей во благо, ни за что на свете не захотел бы, чтобы подруга когда‑либо узнала о том, что он позволил себе хоть несколько минут за ней шпионить. Между тем, пройдя более десятка шагов, Гермиона все же обратилась к недовольному собеседнику.
— До чего ты все усложняешь, – сказала она. – Наверное, у тебя натура такая.
— Я не понимаю, почему ты так напряжена, – заявил, в свою очередь, Малфой. – У тебя хорошие родители.
— А я не понимаю, чем тебе не нравится Чарли!
Закипал спор.
— Он мне не сказать, чтоб не нравится, – возразил Малфой. – Просто он…Уизли! А в целом я признаю, что Нимфадора гораздо лучше выбрала себе мужа, чем моя тетушка.
Они дошли до свободной скамейки, на которую староста девочек опустилась нарочито медленно, затем – огляделась, после чего без всякой необходимости чуть подвинулась, освобождая Драко место, которого было и так полно. Гарри понимал, она делает это затем, чтобы оттянуть продолжение разговора. Но эти средства скоро были исчерпаны.
— Я уже слышала об этом, – сказала Гермиона. – Но ты никогда не объяснял толком. Это какой‑то семейный секрет? И, пожалуйста, не надо больше о моих родителях!
— Последнего я тебе не обещаю, – жестко произнес Драко. Он глядел не на нее, а прямо перед собой, и, заметив это, Гермиона сделала так же. Сейчас, сидя рядом, они смотрелись отнюдь не беззаботной и даже не парой; любой, проходя мимо, заметил бы, что они напряжены оба, но совершенно по–разному.
— Так что насчет твоей тети? – повторила Гермиона, и эта просьба заставила Малфоя недовольно сморщиться.
— Тетя Андромеда изгнана из семьи Блэк с тех пор, как выбрала себе в спутники жизни неизвестного тебе, к счастью, мистера Теда Тонкса, – начал он и, тяжко вздохнув не без нарочитости, умолк, подбирая слова.
— Почему – «к счастью»? – не поняла Гермиона.
Гарри заметил, как знакомая насмешливая ухмылка расползается по физиономии Малфоя. Так всегда происходило, когда слизеринец собирался объявить кое‑что неприятное.
— Потому что лично мне было бы неловко знакомить его с тобой и даже с моими друзьями. А ты что, вообразила его рыцарем в сияющих доспехах? – спросил он нормальным тоном, так контрастировавшим с выражением его лица. – Ну, на самом деле речь вовсе не о нем. Главным действующим лицом в этой истории является тетя Андромеда, а точнее – благородный и старинный род Блэков. Видишь ли, мои родственники по этой линии – довольно своеобразные люди.
«Как будто по другой лучше», – подумал Гарри, хмурясь при виде подтверждающего кивка Гермионы.
— Тетя, по сути, очень порядочный человек, и оказалась подверженной всяким передовым идеям. А в нашем роду издревле выводились консерваторы, да и просто чокнутые зануды. В общем, я могу понять, что ей опротивел родительский дом. Ты же там часто бывала, даже жила? – на это Малфой получил еще один подтверждающий кивок. – Мама говорит, по молодости лет тете было простительно впасть в романтизм. Насколько я понял, чтобы убраться подальше от семьи, она сбежала с первым встречным. Им оказался, к сожалению, мистер Тонкс, отец моей кузины. Ну, если честно, поначалу он очень подходил. Он был воплощением всего, чего не выносили члены семьи Блэк, полной их противоположностью.
— Они счастливы? – спросила Гермиона с надеждой. Малфой фыркнул.
— Ну… во всяком случае, они недовольны друг другом совершенно взаимно. Некоторые считают, что и в этом можно найти счастье, – ответил он. – Очень скоро тетя выяснила, что у них принципиально разные представления о том, что такое нормальная жизнь. Мистер Тонкс происходил из очень, как я понимаю, мм, простой семьи, даже по маггловским меркам. Он уважал себя за то, что имел работу, приносил домой какие‑то деньги, не изменял жене и мог себе позволить угостить друзей. Он считал, что этого более чем достаточно, и для другой женщины, из его круга, возможно, так бы и было.
— Деньги – не главное! – проворчала Гермиона.
— Не главное, – неожиданно покладисто согласился с ней Малфой. – Но если ты привыкла ни в чем себе не отказывать, а потом тебя ставят перед фактом, что финансам, которыми ты отныне располагаешь, есть предел, и предел этот довольно близок… деньги, как я понимаю, становятся очень важны, когда их не хватает. А потом родилась Нимфадора, и разочарований стало еще больше, потому что она, конечно, не принадлежала к избранному кругу, а все из‑за папочки.
Гарри никогда не любил сплетен и презирал манеру тети Петунии подслушивать все, что происходит у соседей, но теперь неожиданно поймал себя на том, что ему интересно. Все‑таки, дело касалось знакомых ему людей. Но, на самом деле, его цель была достигнута, он убедился в том, что Драко Малфой вовсе не пытается ни очаровать Гермиону, ни обмануть ее иным способом, а всего лишь настаивает на ее общении с родителями. При всем желании Гарри не находил в этом ничего предосудительного и полагал, что пора бы убраться.
— У человека в данный конкретный момент может не быть денег, – веско заявил Малфой, переведя дыхание; Гарри ущипнул себя, отгоняя напоминание о малфоевском боггарте, который свидетельствовал о прямо противоположных взглядах Драко. – Но! Всегда видно, как надолго он намерен оставаться в таком положении. По словам тети, ее благоверный навечно «застрял в луже». Моя тетя, не забывай, из той породы, которой важны не только деньги, но и амбиции. Ее муж их начисто лишен. Чтобы чего‑то там добиваться, нет, это не для него, он валяется на диване, попивает пиво, и был бы вовсе счастлив, если бы тетя его не пилила. В общем, передовых взглядов у тетушки поубавилось, и теперь она является яростной противницей неравных браков.
— Наверное, тогда я ей не понравилась, – предположила Гермиона с искренним сожалением.
— Нет, почему же? – пожал плечами Малфой. – Тетя тебя похвалила. Она заметила, что ты не дура.
Последняя характеристика, судя по всему, в свое время исторглась из уст самой тетушки.
— Да, я давно хотела спросить, – оживилась Гермиона. – Почему ей не рассказали правду, ну, о нас?
Гарри не общался с матерью Нимфадоры и потому не имел представления, поставили ли ее в известность о том, что помолвка – лишь способ вытащить Люциуса Малфоя из Азкабана.
— Зачем? – удивился Драко. – Необязательно ставить в известность всех подряд, мало ли кто может проболтаться. Намного лучше, что моя законопослушная тетя искренне верит нам. Ну, теперь ты поняла?!
Это прозвучало так, словно все сказанное ранее касалось самой Гермионы. Драко не просто интересовался, может ли она обозначить мораль этой истории, а – извлечь урок, имеющий к ней прямое отношение. Даже у Гарри возникло желание обороняться от такого наглого наставничества. Пожалуй, Малфой не сумел бы лучше испортить настрой взаимопонимания, который сложился между ними в то время, пока он рассказывал.
— Что поняла? – возмущенно спросила Гермиона.
— Я хочу сказать, что нет ничего хорошего в том, чтобы сбегать из дома, – назидательно изрек Малфой. – Конечно, в сказках это может выглядеть как решение проблемы, но чаще всего происходит так, что одни проблемы меняются на другие.
Посчитав, что с него хватит, Гарри решил прекратить недостойное занятие. Он развернулся и пошел в башню, обдумывая, что из услышанного передаст Рону и Джинни, когда последняя потребует отчета. Невзирая на то, что в разговоре Гермионы с Малфоем не прозвучало вроде бы ничего предосудительного, он чувствовал, что имеет право пересказать Джинни далеко не все. Ему, например, вовсе не хотелось упоминать родителей Гермионы и, тем более, Нимфадоры.
— Ну что? – требовательно обратилась к нему Джинни, когда Гарри, оставив мантию в сундуке, спустился в гостиную.
— Да ничего! – раздраженно бросил Гарри. – Не поверите, они повторяют теорию трансфигурации за шестой курс!
В самый обычный понедельник Гарри шел по коридору между Роном и Гермионой, размышляя, не приобщился ли он с помощью подобного вранья к дипломатии. Особого удовольствия он от таких навыков не испытывал, к тому же злился на Джинни за то, что она вынудила его что‑то придумывать.
Миллисента Булстроуд как бы между прочим поравнялась с гриффиндорцами. Поскольку это отнюдь не было в порядке вещей, Гарри очень надеялся, что у него не слишком вопрошающий или изумленный вид. А вот ее проявленное недовольство ни у кого не вызвало бы сомнения в том, что слизеринке не очень‑то приятно идти с ними рядом.
— Как дела? – процедил Гарри, догадавшись, что она ждет, когда к ней обратятся.
— Серый Кардинал одобрил авантюру с летающими машинами, – отозвалась мисс Булстроуд.
— Вот как? – радостно вскинулся Рон, так что и Гарри, и Гермиона дружно зашикали на него.
Гарри отлично понимал друга, ему тоже хотелось бы задать множество вопросов, однако он помнил о необходимости соблюдать осторожность. Когда‑то он смотрел на вещи гораздо оптимистичнее и думать не желал, что в гриффиндорской башне найдется ученик, готовый прислушаться к Волдеморту. Теперь же его мнение о колдовской породе опустилось настолько, что Гарри, не задумываясь о низости таких подозрений, зорко выглядывал в толпе ребят, которые оборачиваются или вертятся, прислушиваются, замедляют шаг; вынужденный реально смотреть на жизнь, он не сомневался, что для Долорес Амбридж не было большой проблемой завербовать себе шпионов среди учеников.
— Да. Он считает, что машины управляемы лучше драконов, – монотонно пробубнила Миллисента. – Во всяком случае, они никого не спалят, если у них будет плохое настроение. Он хочет дать задание твоему отцу, чтобы мистер Уизли сделал еще.
То, что она говорила, Гарри определенно нравилось. А Рон, войдя в роль, нахмурился так, словно услышал от слизеринки нечто невыразимо отвратительное, что собственно и следует слышать от слизеринки.
— Мне не нравится то, – продолжала Миллисента, – что он собирается вас, ну и нас тоже, попросить испытывать эти машины. Малфой очень доволен, а вот я не понимаю!
«От тебя и не требуется», – подумал Гарри, но дипломатично промолчал.
— С каких это пор ты судишь решения Серого?.. – Рон вовремя осекся, но зато успел высказать то, что, по всей видимости, действительно думал.
Глаза Булстроуд недобро сверкнули.
— Я считаю, это неразумно! – отчеканила она и ускорила шаг, благодаря чему первой перешагнула порог класса защиты от темных искусств.
Но Рон был слишком воодушевлен, чтобы всерьез интересоваться мнением Миллисенты или беспокоиться по поводу ее неудовольствия. Она тоже, явно, не очень переживала, когда заняла место у окна рядом с Паркинсон. Гриффиндорцы проследовали, как всегда, в конец класса. Кинув сумку на парту, Рон мечтательно зажмурился.
— Я с удовольствием снова сяду за руль, – признался он.
— Ну, если Серый Кардинал так считает… – задумчиво произнесла Гермиона.
Гарри уже не раз отмечал, что с тех пор, как Малфой познакомил ее с Кардиналом, она относится к распоряжением последнего с большим доверием, даже если они ей, вот как сейчас, бесспорно, не нравятся. Это интриговало, и Гарри, не особо рассчитывая на успех провокации, все же решился поддеть ее, когда вечером они конспектировали в общей гостиной.
— А что, он и правда такой умный? – спросил он, всячески выказывая свои сомнения в данном вопросе.
Но Гермиона не посчитала нужным что‑то для него придумывать.
— Гарри! Ты же знаешь, я не могу ответить, – упрекнула она.
То же самое она повторила и позднее, в гостиной, когда Рон, в свою очередь, решил попытать счастья.
— Да уж, – заметила Джинни. – И ты туда же. Оберегаешь инкогнито этого солидного господина!
Гарри в числе прочих прервал свои занятия, изумленно уставившись на Джинни. Он не очень понимал, какая муха ее укусила, и тем более ничего не понял, заметив, что Гермиона как будто бы сильно смутилась.
— Не стоит о нем так говорить, – тем не менее, с вызовом произнесла староста девочек.
— Я не о нем, а о тебе, – не без ехидства ответила Джинни. – Нет, и о нем тоже, конечно. Но ты стала слишком лояльной ко всяким непонятно кому нужным тайнам.
— Прекрати немедленно! – отрезала Гермиона, заливаясь краской.
Казалось, она вот–вот встанет и уйдет. Гарри тоже возмутился; он не ожидал, что Джинни зайдет так далеко. Да, ему было очень важно узнать, кто возглавляет Ордена, но ему вовсе не нужна была такая поддержка. Сам он никогда не стал бы намекать, что Гермиона изменилась в худшую сторону и обманывает друзей из‑за того, что прогуливается под руку с Драко Малфоем. Он считал себя обязанным что‑нибудь сказать, а не сидеть тут безмолвным свидетелем вместе со всеми.
— Знаешь, Джинни, – заговорила Гермиона, отчего румянец на ее щеках разгорелся еще жарче, – я думаю, ты должна с уважением относиться к Серому Кардиналу, если хочешь когда‑нибудь вступить в Орден Феникса.
И она принялась строчить свой реферат, словно больше на свете ничего не существовало. Джинни не нашлась, что возразить; зато разозлилась. Гарри не находил слов, чтоб ее успокоить; и не то, чтобы он совсем этого не хотел, но все же ему казалось, что Джинни достаточно взрослая, чтобы не создавать подобных ситуаций.
— Ты того, слишком, – пробормотал Рон.